Подарок.

Слова плавали в сером киселе безмыслия редкими полузатопленными островками.
Окурок ткнулся в пепельницу, отчего из нее выкатилось два старых. "Пора покупать новый Мерседес", – проползла ленивая мысль и отозвалась где-то на задворках унылым хихиканием.
Пальцы нерешительно легли на клавиатуру и замерли в ожидании хоть сколько-нибудь стоящей мысли. Взор сфокусировался на мигающем курсоре.
Прошло несколько минут, но ничего не менялось. Кисель серел, курсор моргал.
За окном было почти то же самое – сероватая снежная мгла затянула город, скрывая в небытии пространство.

Неожиданно на колонке слева от монитора материализовалось нечто воздушно-трепетное и мелодичным голоском, похожим на звон колокольчиков, спросило:
– Что ты хочешь на Новый Год?
– Даже и не знаю... Впрочем... у меня так давно ничего не пишется...

***

– Узнала, – констатировал я, переступая порог.
– Конечно... – ведьма закрыла дверь, нежно провела ладонью по моей щеке и подвела меня к зеркалу. – Тебе надо было сделать это здесь, перед зеркалом...
– Что-то упустил? – спросил я, не в силах оторвать взгляда от лучистых голубых глаз.
– Взгляни сам... – Вельда повернула мое лицо к зеркалу. – Твои глаза...
Присмотревшись, я понял, что имела в виду ведьма. Совершая трансформацию, я воспроизвел внешность своего человеческого воплощения, как наиболее знакомую, но совершенно забыл о глазах! Глаза были не человеческие. Между век странным образом поблескивала невозможная бездна хаоса. Мне, видящему хаос, трудно было представить, что может увидеть другое существо вместо этой неописуемой бездны. Поэтому я поспешил придать своим глазам обычный, человеческий вид.

– Так лучше? – спросил я ведьму, глядя своими серыми в ее голубые глаза.
– Значительно! – улыбнулась она и, неожиданно прильнув ко мне, крепко поцеловала в губы.
Как-то само собою получилось, что я ответил, и в результате мы очнулись, лишь услышав голос Никона, заглянувшего в комнату:
– Госпожа Ведьма! Там у тебя подгорает...
С трудом разомкнув наши объятия, мы прошли в кухню, полную дыма. Еще курившаяся едкими испарениями сковорода стояла рядом с горящей конфоркой, свидетельствуя о том, что Никон предпринял попытку предотвратить пожар.

– Я вначале подумал, что это должно хорошо прожариться, поэтому не сразу снял... – извиняющимся тоном произнес мальчик.
– Ты молодец, что, вообще, сообразил это сделать! – похвалила Вельда Никона, ласково погладив его по голове. – Таа-аак... – заключила она, глядя на угольки, оставшиеся от содержимого сковороды, – основное блюдо нашего ужина пропало... Какие будут соображения?
– Быстренько всем вместе повторить. Втроем у нас должно получиться гораздо быстрее, – предложил я.

– Сковорода готова! – сообщил я, и поставил зеркально блестевшую сковородку на плиту. – А у вас что делается? Помощь нужна?
– Никону помоги, – велела мне Вельда, – а то он все глаза выплачет... Ух, блестит как!
Подсев к мальчику, отчаянно сражавшемуся с едкими луковицами, я забрал у него нож и сказал:
– В этом деле есть один секрет...
– Какой? – хлюпая носом и часто моргая, спросил Никон.
– Когда режешь лук, надо дуть...
– Дуть? – удивился он.
– Ага. Или свистеть, – и я, дуя на луковицу, начал ее резать. – Вот так, видишь...

Покончив с луком, я взглянул на Вельду:
– А кто-то нам историю обещал...
– Какую историю? – подняв брови в деланном удивлении, спросила ведьма.
– Про страшножуткого Повелителя Тьмы и прекрасного ангела, вырвавшего невинного младенца из его кошмарных когтей...
– А давай, лучше ты расскажешь, – рассмеялась ведьма. – У тебя так здорово получается! Нет, правда! Расскажи лучше ты, а?
Взглянув на Никона, я увидел тот же самый восторженно-внимательный взгляд, который был мне так знаком по моей человеческой жизни. Сколько раз я встречал его, начиная рассказывать сказки своим детям...

– Ну, хорошо... – согласился я, – слушайте... – я задумался на секунду, соображая, с какого места начать. – Дело было так... Мы сидели на маленьком островке посреди огромного холодного болота...
– Мы? – перебила меня Вельда.
– Да, нас было четверо – Верховный Демон Пламени, Повелитель Эфира, страшный зубастый заурох^* и я.
– Демон?!.. – глаза Никона округлились, – настоящий демон?
– Разумеется, настоящий. Ну, вообще-то, она была бесом, а Верховный Демон – это у нее должность такая была... Ну, вроде, как Вельда – ведьма... Или, скажем, Магистр Ордена... Магистр даже лучше подходит, поскольку Бешанка – так звали этого Верховного Демона – была главной волшебницей своей страны. А страна эта, кстати, называлась Раем... Так вот. Сидим мы, значит, в этом Адском болоте...

– Адском? – вновь не утерпел Никон.
– Ну, да, Адском. Страна-то, где мы тогда были, называлась Адом. Поэтому и болото было Адским.
– Так ты был в Аду?! – пораженно прошептал мальчик.
– Конечно! А что я могу сделать, если страна так называется – Ад? – Никон внимательно смотрел на меня, пытаясь понять, шучу я или говорю серьезно. – Нет, правда! В том мире есть еще и Преисподняя, но туда лучше не соваться, хотя и там есть кое-что интересное... Впрочем, – прервал я сам себя, – это к нашей истории не относится. Так на чем я остановился?...
– Сидите вы вчетвером в болоте... – подсказала Вельда.

– Да! Сидим мы в этом болоте и думаем, как бы сделать так, чтобы заурохи могли жить вместе с бесами...
– А кто такие заурохи? – спросил Никон.
– Это такие... Вот, смотри... – и я создал иллюзорного зауроха, но в кухне поместилась только его голова. – Они живут в воде, но могут выходить на сушу.
– Ничего себе зубищи! – Никон отпрянул от пасти, в которой спокойно мог поместиться целиком.
– Ага, как раз над этим мы и ломали голову – как сделать, чтобы заурохи жили вместе с бесами, и не ели их.
– Бесы заурохов? – уточнил Никон.

– Нет, наоборот! Заурохи долгое время питались бесами, и за это давным-давно были изгнаны из Рая и поселились в Аду. И тогда появилось пророчество, в котором говорилось, что мы должны спасти заурохов от вымирания и переселить их обратно в Рай. А бесы, конечно же, не хотели, чтобы заурохи их снова пожирать стали. Вот мы и думали, каким образом можно эту задачу решить. И тут я вдруг услышал, что меня кто-то зовет. Я прислушался и понял, что это... – бровь ведьмы предупреждающе взлетела вверх, – один мой знакомый, который зовет меня из другого мира. Я спросил его, что случилось, и он сказал, что ведьме Вельде срочно нужна моя помощь. Ну, я, конечно, постарался побыстрее закончить все дела в том мире и появился здесь. Когда мы с Вельдой встретились, и она рассказала мне, в чем дело, я понял, что это действительно, важно. В одном городе, Златограде, была такая секта... Они называли себя Слугами Повелителя Тьмы...

– Слуги Повелителя Тьмы?... – прошептал Никон и, съежившись, прижался к Вельде. – Но это же... Они же Сатанаилу...
– Да, Никон, – обняла его ведьма, – тебя похитили Слуги Повелителя Тьмы, и ты оказался на волосок от смерти. Ты уже лежал на жертвеннике, когда появился вот он, – она кивнула на меня она, – И...
– Не понимаю, – прервал я Вельда, – кто рассказывает – ты или я?
– О, прости! Я больше не буду, – извинилась ведьма и, погладив Никона по плечу, отвернулась к плите. – Рассказывай, прошу тебя!
– Ну, так вот... – продолжил я. – Вельда сказала, что ей стало известно о новом жертвоприношении, которое задумали эти сумасшедшие. На этот раз они решили принести в жертву Повелителю Тьмы человека, а точнее, маленького ребенка...

***

В соседней комнате телевизор прокурантил Новый Год.
Муза уселась на краешек экрана и, кокетливо покачивая ножками, спросила:
– Ну, как?..
________________

^* Заурохи – раса хищных разумных земноводных, о которой как-то где-то рассказывал какой-то дракон.

© Дракон Рассвета. Dec 23 2010

Рецензии к "Подарку"

Dalahan : Работа неоднозначная, противоречивая, сложная для критики. Однако. Образ некоего (-коей) воздушно-трепетного (-ой) с мелодичным голоском, покачивающего (-щей) кокетливо ножками на краешке экрана, будоражит самые глубинные фибры моей души. Лад с ними – с заурохами. Еще не с такими разбирались. Но темка раскрыта СУПЕР (подарок есть – и даже два). Правда, есть недостаток – не в самый канун НГ (кода куранты призывно напоминают о необходимости налить чего-нибудь в хрустальность бокалов) напоминать о каких-то там сюжетах с заурохами и украденных младенцах.
Тень Цитадели : Не, а как же продолжение? Только настроишься... как уже и расстраиваться пора. Антураж в наличии, а сказка где? Да, собственно, ничто не смогло меня поправить. Ни новое прочтение. ни внутренний голос. Сказочный антураж есть, а сказки нет. Антураж хорош! Но...
Strannik : Необычная работа. Может, эта необычность чуть излишня.
Ellery : Похоже, что Автор – изрядный путаник, а муза у него и вовсе беспутная...
Лотадан : Как-то все это очень знакомо, и попадания в тему конкурса, на мой взгляд, не получилось.
Smoky : Мнение судьи : Автор разленился окончательно! Я не знаю, чем он там занимается в своей Башне, но это безобразие, как он поступил с как бы "написанием" Выпада! Стыдно! И еще более огорчительно, что его личная Муза бездействует! И куда мы движемся, а-сь?!

Сны.

Как всегда вечером, он забрался под елку. Нижние широкие лапы ее касались земли и образовывали вокруг ствола уютный сухой шалаш. Он любил спать. Наверное, даже не меньше, чем бодрствовать. Ему очень нравились сны. И здесь, на мягкой подстилке из старой хвои, спалось лучше всего. Он много мест перепробовал, но здесь было лучше. Разровняв слой иголок – так, чтобы ни одна не торчала и не кололась – он свернулся калачиком, прикрыв нос хвостом, и заснул.
Сны снились, как всегда, странные – о том, чего никогда не бывает.
Ему снилось, что все вокруг покрыто сверкающим на солнце белым мягким пухом. Будто мириады одуванчиков сдуло ветром, и их летучие семена покрыли весь мир. Только пух во сне был холодным и сверкал на солнце. Даже река спряталась под этим одеялом.

Ему снилось, что сам он летает студеным быстрым ветром и носит целые тучи этого чудного белого пуха, засыпая все вокруг, наметая огромные кучи. А на лапы елки, под которой он спал, он насыпал так много пуха, что она превратилась в белый конус, с торчащими там и сям кончиками игольчатых веточек. Это было забавно.
Он любил свои сны. Это был совсем другой мир, хоть и похожий на привычный. Лес был похож. Только там деревья были словно бы совсем-совсем сухими, без единого листочка. Хотя елки и сосны были почему-то такими же, как наяву. И река была похожа – те же излучины, те же старицы и заливные луга. Только река в том мире не текла, не золотилась под солнцем и не серебрилась под луной. И камыш, хоть и шуршал так же, но был не зеленым, а желтым и бурым. Во сне никогда не шел дождь, и только белый пух мягко опускался на землю.

Но самое главное – там можно было делать то, что невозможно в обычной жизни, самое невероятное становилось реальным. Особенно нравилось ему, дыхнув на реку, покрыть ее твердым прозрачным панцирем, по которому даже ходить можно было. Разве такое бывает, чтобы текучая река вдруг затвердела? Но получалось очень здорово.
А однажды он по привычке пролил на землю дождь. Получилось просто восхитительно! Покрытые твердой прозрачной оболочкой, ветви деревьев звенели на ветру, словно колокольцы, и сверкали на солнце, как роса. Красота!
Еще ему нравилось покрывать странно-безлистные ветви деревьев и кустов сверкающей колючей шубкой, отчего весь мир светлел и сверкал радужными переливами под лучами невообразимо холодного солнца. Как может солнце не греть? А вот в его снах оно было холодным. Ярким, белым и холодным.

***

– Дедуль, а расскажи про Дракона, а?
– Я же тебе рассказывал уже.
– Ну, дедууууль...
– Ладно, ладно! Что тебе рассказать?
– А Дракон большой?
– Конечно, внученька. Ну, ты сама подумай, каким надо быть громадным, чтобы тучи грозовые, к примеру, гонять. Или ветром сильным подуть.
– А как он лето делает?
– Да так и делает – теплом подует, солнышко разогреет – вот лето и приходит. И все знают, что лето делает Летний Дракон. Он и тепло приносит, и дождем поливает. И радугу в небе тоже он распускает. Без него лето не получится. Только заботится он о нас не все время. Летний Дракон полгода летает, а полгода – спит. И когда он спит, он превращается в Зимнего Дракона.
– Дедуль, а почему он зовется Зимний Дракон, ведь он же – Летний?

– Потому что зима. Зима – вот и Зимний. Как наступили холода, значит, прилетел Зимний Дракон.
– А Летний?
– Так Летний-то Дракон спит. Только Летний уснет, тут же Зимний и прилетает. Как-то так получается, что он сразу и разный, и один и тот же... Вроде белки, верно – летом серенька, а зимой рыжая.
– Один и тот же? Почему же тогда у нас не все время лето?
– Да потому что он спит! А лето – когда он летает. А так он спит, и ему сны снятся.
– А если он спит, то как же он летает-то? Зимой.
– А во сне и летает. И во сне Дракон думает, что можно все – и злым быть, и кусать всех, и мороз напускать, и реку останавливать. Ему кажется, что если это сон, то и не взаправду совсем.
– А разве можно быть злым и кусаться?

– Ему кажется, что можно. Хотя на самом-то деле, конечно, нельзя. Но ведь он-то думает, что это все снится. Вот он во сне и... хулиганит.
– Значит, Дракон только притворяется, что он добрый?
– Нет, он не притворяется.
– Дед! Ну что ты меня путаешь?!
– Да не путаю я тебя, милая... Ну, погляди сама: летом он добрый, верно? Теплым ветром дует, дождиком землю поливает, чтобы росло все.
– Летом – да, добрый. А зимой?
– А зимой он думает, что это понарошку. И снег, и мороз... Да, вообще, вся зима понарошку. А если понарошку, то все можно, и никакого зла тут нет. Ведь он же Добрый Дракон, разве он мог бы допустить такое, будь это все по-настоящему?
– А я все-таки не понимаю – как это он может спать и в то же время летать?
– А этого, внученька, никто не понимает...

***

Просыпаться, как всегда, не хотелось. Жизнь в снах была прекрасна. А то, что там не надо было делать множество дел, которые он был вынужден делать наяву, лишь прибавляло снам привлекательности. Нельзя же было, например, не пролить дождь – ведь тогда и леса и поля засохнут. Он пробовал несколько раз, и никогда из этого ничего хорошего не выходило.
Проснувшись, он вылез из-под елки. Как всегда по утрам, хвоя была пыльной и почти серой.
"И чего она так быстро пылью покрывается?" – как обычно утром удивился он, пытаясь стряхнуть с себя старую паутину, хвоинки и пыль. Пара хвоинок, примотавшихся паутиной к лапе, мешали шагать.
"Надо бы умыться" – подумал он и взвился в поднебесье. Нырнул в ближайшее облако, повертелся там и вынырнул в светлую голубизну, стряхивая с лап капли.
"Ну, а теперь и остальной мир надо умыть".

Крутанувшись вокруг солнышка, он набрался жару и подул теплым ветерком. Затем он согнал разрозненные облачка в большую тучу и пролил дождик, умывая деревья и траву. Сделал еще пару туч и столкнул их, сотворив грозу с колючими молниями и громыхучим громом. На землю хлынул теплый ливень.
Трава тут же принялась расти и распускать цветы. Лес весело зазеленел свежими листочками, а птицы начали громко петь, радуясь новому теплому дню. С юга, из страны вечного дня, потянулись клинья гусей и журавлей. Он никогда не мог их понять – как можно жить только днем? Как можно не спать? Ведь ночные сны такие приятные...

© Дракон Рассвета (Вилай). Jan 13 2011

Как сказать.
Рассказ на заданную тему "Снег на лапах"

Снег шел по лесу.
Вчерашний почти дневной переход по каменной реке – огромного поля валунов, заполнившего ущелье между двумя хребтами – истерзал лапы, каждая косточка которых теперь ныла, а прочная шкура саднила от мелких царапин. Ночевать пришлось тоже на камнях, что совсем не принесло желанного отдыха телу и не улучшило самочувствия.

Только поздним утром Снег выбрался из силков каменной россыпи и теперь ломился сквозь снеговые заносы в лесу.
Он шел из последних сил, едва заставляя себя делать каждый следующий шаг. Силы покидали его гораздо быстрее, чем хотелось – глубокий, почти по брюхо, снег заставлял высоко задирать ободранные лапы, что выматывало едва ли не сильнее, чем подъем в крутую гору.

Снег остановился чуть передохнуть.
Вспомнилось детство, когда он в восторге носился с друзьями по такому же глубокому снегу, лишь чуть приминая его. Даже небольшой наст прекрасно выдерживал маленькое тело – не то, что теперь, когда лапа сразу проваливалась почти до земли. Вспомнились и целые лабиринты глубоких нор, которые они тогда рыли в сугробах. Да, веселое было время. Веселое и беззаботное.
Снег шумно вздохнул и вновь начал борьбу с пушистым врагом.

Да, теперь это был враг, а не веселая игрушка. Летом он легко бы достиг цели за полдня, теперь же второй день начал клониться к закату, как он был в пути, а идти предстояло еще порядочно. Впрочем, никто и не говорил, что это будет легко. Наоборот, считалось, что это невозможно. Вернее, некоторые так считали.
"Эх, подняться бы сейчас на крыло..." – подумал Снег, проводив взглядом стайку мелких пичуг, перелетающих с одного куста калины на другой, – "Летом тут всего ничего".

Лес закончился неожиданно. Только что он продирался между пушистых елок, и вот стоит на высоком берегу широкой реки, которую надо было пересечь. Склоняющееся за полдень солнце вызолачивало противоположный берег. Отсюда можно было даже разглядеть его цель – маленькую черную точку пещеры почти на самой вершине горы, обращенной к реке почти отвесным обрывом.

То там, то тут у другого берега колыхались рваные клочья тумана, показывая места, где теплые ключи размыли ледяной панцирь. Крутой ровно-снежный безлесный склон напомнил Снегу, как однажды он подглядел катание выдр на глинистом склоне реки. Они забирались наверх, ложились на спину и съезжали к самой воде.
"Почему бы и нет?" – подумал Снег и, улегшись на спину, стал извиваться по-змеиному, чтобы стронуться с места. Немного усилий и он стал сползать, постепенно набирая скорость.

Смотреть на несущийся навстречу мир верх ногами было весело и чуть-чуть страшновато. А проглотивший его целиком сугроб, в который он с размаху влетел, вызвал у Снега почти радостное фырканье, покуда он выбирался из снежного плена.
Небольшое это развлечение не только немного сократило трудный путь, но и добавило, казалось, чуток сил.

На реке снега почти не было. Участки открытого зеркально отполированного ветром льда, перемежающиеся узкими гривами снеговых наносов, занимали все видимое пространство до противоположного берега. Пару раз грохнувшись, Снег понял, как надо передвигаться по льду. Со стороны это, наверное, выглядело комично, зато широко растопыренные полусогнутые лапы позволяли идти, хоть и мелкими шажками, а не падать все время.

Снег не пересек еще и четверти ширины реки, а уже почувствовал дрожь в постоянно напряженных лапах. Оказалось, такой способ передвижения был не менее труден, чем борьба с глубоким снегом.
"Не одно – так другое..." – сокрушенно подумал Снег, – "Ладно, большую часть пути я уже прошел. Остались только река и гора".

Неожиданно раздался странный глухой треск. Снег опустил глаза и обнаружил несколько трещин расходящихся от лап. Осторожно, стараясь не нагружать какую-то одну из них, он скользнул вперед, но лед все равно проломился, и Снег рухнул в темную холодную воду. От неожиданности он хлебнул, закашлялся, чихнул и... совсем захлебнулся.

Когда ему удалось-таки вынырнуть, в голове уже мутилось, и он плохо соображал. Инстинктивно вцепившись когтями в край льда, он перестал трепыхаться и начал откашливаться. Едва отдышавшись, Снег принялся вылезать на лед. Когда полтуловища было уже на воздухе, лед снова проломился, и Снег опять окунулся с головой. При следующей попытке Снег загодя вздохнул, и ему не пришлось отфыркиваясь, выплевывать воду.
"Черт бы побрал эти родники!" – мысленно воскликнул он и зарычал в бессильной злобе.

До берега так и пришлось добираться в воде – наполовину вылезая и ломая лед – он не выдерживал веса и все время швырял упрямого путешественника в холодную глубину. Лишь под конец, когда задние лапы уже начали задевать за дно, ему удалось, наконец, вылезти из воды.
Снег немного полежал на утрамбованном ветром белом намете, отдыхая. Однако времени долго разлеживаться не оставалось – солнце неумолимо клонилось к горизонту, а в темноте последнюю часть пути пройти действительно невозможно. Он собрался с силами, встал, оставив несколько алых пятен на снегу от ледяных порезов, и двинулся дальше.

Преодолев небольшой пологий склон берега реки, Снег подошел к подножию горы. Эта сторона была почти отвесной – будто отрубленной какой-то немыслимой силой. Но именно по этому обрыву и надо было подняться. У самого подножья громоздились каменные глыбы, иные из которых были в три-четыре раза больше Снега.
Обледенелые бока камней предательски скользили, и Снег несколько раз здорово навернулся прежде, чем добрался до самого крутояра.

Отыскав место, где было побольше трещин, Снег, цепляясь за них когтями, начал медленный подъем.
Поднявшись на высоту пяти-шести своих ростов, он получил от судьбы очередной "подарок". Чуть выступающая из стены глыба, за которую ухватился Снег, вдруг подалась под его весом и, выворотившись, сбросила обе его лапы. Пара мгновений полета – и удар о камни внизу вышиб из него дух.

"Хорошо, хоть, не головой..." – подумал Снег, придя в себя.
Проверил, все ли цело.
"Только бок распорол... Но крови немного", – заключил он, еще раз проверил подвижность всех членов и, вздохнув, снова полез на стену.
Когда Снег перевалился через край неширокого уступа перед входом в пещеру, от солнца осталась лишь узкая красно-золотая полоска. Она быстро утонула в мареве далекого горизонта, пока Снег переводил дыхание и вставал на лапы. Но это было уже неважно. Он успел.

Еще недавно антрацитово-черная чешуя (за что, собственно, Снег и получил свое прозвище) стала матово-серой, стершись о снег, лед и камни. Почти все когти были обломаны и не цокали привычно по камням пола.
Его качало, будто пьяного, тело колотила крупная дрожь, лапы тряслись и готовы были подломиться в любой момент. И все же он вошел. Не переломал лапы на каменной гряде, не увяз в снегу, не утонул в реке и взобрался по отвесному склону. Вошел, а не вполз или влетел. Он победил.

– Глядите, Снег! На лапах! Ну, ты даешь... Ладно, ладно, выиграл. Признаю, что "добрался" в той зарисовочке правильнее сказать, чем "долетел"...

© Дракон Рассвета (Вилай). Jan 11 2011

Спой мне еще.

Чуита.

– ...мы отнимаем тебя сим приговором, как нераскаявшегося еретика, от нашего духовного суда и...

***

– Здравствуй, птичка! – девочка уселась на перевернутое деревянное ведро и внимательно вгляделась в розовый куст. – Ты так громко поешь! А как тебя зовут?
– Инма...
– А почему у тебя песенка такая грустная?
– Я ищу друга и никак не могу найти...
– А хочешь, я буду твоим другом? Я никому не скажу, что ты здесь живешь, и тебя никто не поймает, – девочка с серьезным видом кивнула, подтверждая свои слова.
– Меня нельзя поймать...
– Ну и что? Я все равно не скажу! Я буду приходить сюда, а ты мне будешь петь.
– Хочешь, я и тебя научу петь?
– Меня? – удивилась девочка. – Мама говорит, я бездарная и мне осел на ухо наступил...
– Это неправда! Если ты меня видишь, значит, у тебя есть великий дар, который дается немногим...
– Так ты, правда, меня научишь? Ой, как здорово!..
– Чуита, иди ужинать! – мать девочки выглянула из окна. – С кем это ты разговариваешь?
– Ни с кем! – ответила Чуита, встала и тихо попросила. – Ты только не улетай, я быстро...
– Не беспокойся, я дождусь, обязательно дождусь.

***

...судья имеет право допросить ее под пытками. Если при этом допросе выявились улики ее колдовского искусства в виде упорного умалчивания правды или в виде отсутствия слез, или в виде нечувствительности при пытке... Не отрекающиеся передаются светскому суду и сжигаются...

***

– Здравствуй, птичка! – девочка, поставив подойник наземь, вгляделась в торчащие в куче навоза вилы. – А как тебя зовут?
– Чуита...
____________

Инма – уменьш. от Инмакулада, то есть от исп. inmaculada – "непорочная". Имя от словосочетания Inmaculada Concepci?n (праздник Непорочного Зачатия Девы Марии.
Чуита – уменьш. от Хесуса, то есть женская форма от Jesus, от др.-евр. имени Иешуа – "Иегова спасет" или "Иегова есть спасение".

© Дракон Рассвета (Вилай). Nov 11 2010

Ирей.

– Ирей? Ты имеешь в виду тот рай с молочными реками? Не смеши меня...
– Рай? Ну, может, кому-то он и показался когда-то раем... Но на самом деле, он не так уж и сильно отличается от того, что здесь... Молочные реки... Ну, есть там одна... Не совсем молоко, но...
– Ты точно псих! Ты что, вправду веришь, что этот рай существует?
– Верю? Нет, я не верю. Я просто знаю.
– Псих, точно, псих... У тебя на этих сказках совсем крыша съехала... Ты, случаем, с этим, как его там?.. А! Сауроном – вот! Не встречался?

– Да нет там никакого Саурона, это ж выдумка! Там только Кощей Бессмертный... Древний Змей, сотворивший мир, и превращенный потом в раба... Извечная борьба молодых Богов и старых... Хотя, говорят, рано или поздно Змей-Хаос опять поглотит все Упорядоченное...
– Ну, все, я пошел! Не желаю больше слушать этот бред.
– Погоди! Не хочешь слушать – не слушай. Но посмотреть-то ты можешь?

– На что? На очередную картинку? Знаешь, я видел много художников, которые рисуют гораздо лучше тебя. Ты не обижайся, но художник ты никакой. Сказки у тебя получаются, это да, а рисовать...
– Я знаю. И никогда, кстати, себя художником не считал... Нет, это не рисунок. Вот, смотри... – я подошел к стене и потянул занавеску, висящую между двумя книжными шкафами.
– И что это?
– Портал... Мне удалось, наконец...

***

– Пой, пой мне еще, не останавливайся... – бормотал мой знакомец, подходя все ближе к Сирину.
Я помахал рукой, и Сирин кивнул мне, не прекращая песни. Шагнув назад, я оказался в своей квартире.
Как всякому раю, Ирею требовались души.

© Дракон Рассвета (Вилай). Jan 21 2009 – Nov 11 2010

Летние миражи.
На основе миниатюр Хоровода N 7

В тени одуванчика.

Стоял яркий денек начала лета. Только что пронеслась настоящая летняя гроза – с черной тучей, молниями, раскатами грома и теплым ливнем, налетевшим с шипением в листве и улетевшим через десяток минут, оставив после себя легкий озоновый аромат. Пахло солнцем, мокрой травой, предвкушением каникул и одуванчиками.
В парке жизнь текла обычным чередом.
Собаки выгуливали своих хозяев – кто на поводке, чтобы по бестолковости своей не заблудились, и их не пришлось потом долго искать; а кто приглядывал за ними издалека вполглаза – лишь бы не выходили за пределы парка.

Груднички, пристегнув к своим коляскам кормилиц, таскали их по дорожкам, а самые отчаянные отпускали их подальше и даже разрешали посидеть на скамеечке.
Малышня, давным-давно приучившая своих мам и нянек находиться в поле зрения, занималась серьезными делами на горке и песочнице.
Детвору постарше гоняли на себе ролики, самокаты, велосипеды и скейты.
В самых тихих уголках парка парочки и триумвираты трудоголиков набирались сил, принимая допинг, чтобы выдержать еще один такой тяжелый с утра день.

Огромная шевелящаяся тень наползла на песочницу, послышался странный низкий вибрирующий звук, и все замерло, позволяя заинтересованным лицам переключить свое внимание на нового персонажа.
Малыши, увлеченные серьезными делами, не замечали ничего вокруг. И только одна девочка с соломенно-желтыми волосами подняла свои подснежниково-голубые глаза, засмеялась и потянула ручки вверх.
В шелестящую тишину вонзился истошный визг какой-то из мамаш, сидящих на скамеечке. Пробегающий мимо хаски тявкнул было, но тут же, поджав хвост и испуганно оглядываясь, поспешил ретироваться.

Девочка встала, перешагнув борт песочницы, сделала несколько шагов, вступила в тень и обняла здоровенную чешуйчатую голову.
– Дя! – радостно утвердила она, – алю-лю ти! Си-си...
Визг мамаши оборвался и упал мгновением тишины.
– Уня ли-тю ля-ля, – тихонько прорычала чешуйчатая голова сквозь сомкнутые объятиями челюсти, – ти ню дя...
– Ся! – восторженно согласилась девочка, разомкнула объятия, картинно развела ручки и спросила, – ся лили тя ню-ка?
Движимая отчаянным желанием спасти свое чадо, мать девочки вскочила и замахала руками:
– А ну, пошел отсюда! Кыш!!!
Остальные мамки-няньки, в мгновение ока похватав в охапку своих чад, бросились врассыпную. Песочница быстро опустела.

– Ах, сударыня! – прорычала, повернувшись к матери, вторая голова. – Как не вежливо говорить "кыш!" тому, кто захотел просто поговорить! Позвольте представиться – Одуванчик...
– Ва... Василиса... – машинально ответила опешившая женщина.
– Ух, ты! – воскликнула третья голова, жизнерадостно ощерив внушительный набор огромных белоснежных зубов, глядя на собеседницу с высоты в полтора человеческих роста. – Уж не Премудрая ли?
Женщина взглянула на третью голову, с очевидным усилием сглотнула, отрицательно помотала головой и, глубоко вздохнув, спросила:
– Ты мне мерещишься? Скажи... Ты мираж? Галлюцинация?..

© Дракон Рассвета (Вилай). Jun 03 2010

Заблуждение.

В нежно-голубом небе висели волны легких перистых облаков, совершенно не спасающие от жарких лучей летнего солнца.
– Не, Вась, вот скажи – за что нас так не любят, а?
– Да с чего ты взял, что не любят?
– Да сама посуди – запрягать разумное существо в плуг, чтобы пропахать канаву на полевропы – это что, от большой любви, что ли?
– И вообще, воевали нас все время, – донеслось сверху. – Ты что, былин-сказок не читала? Что ни змей – так враг лютый, что ни Горыныч – так сразу головы сечь.
– А мы, между плочим, не гидлы, у нас головы не отластают... – послышалось сбоку, где маленькая девочка пыталась выдернуть из огромной пасти длинный язык.

– Так вы ж сами виноваты!
– Чем же это? – возмутилась верхняя голова.
– Как чем? А девок зачем таскали?
– Девок... Девки в хозяйстве оченно полезны, – заметила голова, лежащая на спинке скамейки около плеча Василисы, – кастрюли там всякие драить... Прибраться опять же... Нам-то несподручно.
– В буквальном смысле, – проурчало сверху, – в грязи жить кому охота?
– Вот, видишь! Чего ж тогда обижаться-то?

– Ну, ладно, – согласилась средняя голова, – девок папаня пару раз и вправду таскал.
– За что от мамули всеми тремя хоботами по башкам получил сполна! – вставила верхняя голова. – И всех обратно вернул.
– Ага, – моргнула согласно средняя и продолжила, – и за это деток жизни лишать?
– Каких деток?
– Здрассте-приехали! А как же змееныши, без числа порубленные? Там же кровушка рекой три дня текла, не могла в землю впитаться!

– Ой, какие змееныши? Какая река? Преувеличение это! Поэтическое.
– Ничего себе, преувеличение! Да после этого наш род, можно сказать, совсем в нети изошол...
– Ага, – подтвердила голова сверху, – мамуле тогда в черт те какую глушь перебраться пришлось. Я, вот, только и остался – я еще в мамуле был.
– Так это правда, что ли? – изумилась Василиса.
– Самая, что ни на есть! Тогда целое войско снарядили – специально, чтобы нас извести. Извели... – грустно склонилась верхняя голова.

– Вот я и спрашиваю, – проговорила голова рядом с василисиным плечом, – почему вы нас так не любите? Я имею в виду не конкретно нас, Горынычей, а вообще всех нелюдей.
– Как это не любим? Очень даже любим. Собак, кошек, лошадей... Они с нами живут.
– Игрушки и не больше. Ваши, человеческие, игрушки. Вы никого не любите так, чтобы счесть равным себе. Кто из вас хотя бы попытался поговорить с той же кошкой или собакой на их языке так, чтобы не вы, а они вас поняли? Чтобы было полное взаимное общение?

– Тень, – заключила верхняя голова.
– Что? – не поняла Василиса, рефлекторно поднимая голову кверху.
– Тень от перистых облаков – эта ваша убежденность в собственной исключительности. Вроде бы и есть, а на самом деле...
– Представь, – пояснила голова рядом с плечом, – что случилось бы, окажись в этом мире семь миллиардов... да пусть даже вполовину таких, как я – быстрее, сильнее и зубастее любого из известных вам хищников?..
– И если мы окажемся совсем не такими добрыми, как я... – добавила голова сбоку, аккуратно высвобождаясь из маленьких объятий и внимательно глядя на Василису.

© Дракон Рассвета (Вилай). Jun 07 2010

Солнышко.

Лето отцвело грушей, вишней и яблоней и зацвело шиповником и жасмином. Ласковое солнышко разогрело воздух, и он наполнился ароматами травы, цветов и радостным чириканием и свистами лесных птах.
Василиса громко шипела, но упорно продолжала выдирать высокую крапиву из куста, готового раскрыть круглые бутоны пиона.
– Помог бы, что ли! – обернулась она к развалившемуся на солнышке Одуванчику,
на животе которого, заливаясь счастливым смехом, прыгала, словно на батуте, маленькая девчушка.

– Не-а, – помотала одна из голов, – я делом занят, не видишь, что ли?
– Не выгнала бы мужика – он бы тебе крапиву драл, – добавила другая голова.
– Ага, драл бы... – Василиса запихнула вылезшую прядь под платок и вновь окунулась в куст. – Заставишь его, как же... Потому и выгнала.
– Потому что крапиву не выдирал? – удивилась третья голова, удерживая носом от падения голубоглазое создание.
– Ага. То есть, нет, – распрямилась Василиса, бросая в кучу пучок жгучих стеблей. – Ему вообще ничего не нужно было. Кроме футбола и интернета. Надоело.

– Зато не пил... – заметила первая голова.
– Только-то и радости, что не пил, – грустно заметила Василиса, подошла к Одуванчику и погладила по головке желтоволосого ангелочка, укладывая встрепавшиеся от прыжков волосики. – Ну, хватит уже на Одуванчике прыгать, Златушка! – и продолжила мысль, – Да только не радость это на самом деле... Это не горе, – она вдруг всхлипнула, смахнула набежавшие слезы и спросила:
– Вань, может, я совсем дура, а? Ведь, правда – не пил, не дурил, налево не бегал...

Одуванчик внимательно посмотрел на женщину тремя парами глаз, нежно переставил ангелочка наземь и встал на лапы.
– Это только кажется, что солнце просто так светит. Ему нужно, чтобы его любили. Только тогда оно и греет, и светит...
– Солнце? – удивленно переспросила Василиса, – при чем здесь солнце?
– А разве не светится каждый из нас с самого рождения? – вопросом ответил Одуванчик и пощекотал кончиком хвоста Злату, от чего та зашлась приступом смеха, – светится – потому что любят, и эта любовь в мир возвращается. А потом...

– Ты хочешь сказать, что такие, как... мой бывший, получаются от недостатка любви?
– Не совсем, – качнулась одна из голов, – ты же его любила, ты это хочешь сказать?
Василиса кивнула.
– А он?
– Он тоже, – глаза Василисы затуманились воспоминаниями, тень улыбки скользнула по лицу, но тут же смылась болью, и печаль затемнила светло-серые глаза, – вначале. А потом...
– А потом он забыл, что надо светиться, что надо отдаривать любовью, а не только поглощать ее...

Женщина склонила голову, скрыв лицо за выбившимися из-под платка прядями. Злата подошла и, обняв ногу матери, прижалась к ней всем телом.
– Ма-мма... – прозвучал тонкий голосок и голубые, словно небо, глаза посмотрели матери в лицо. – аля-ля ня!
Василиса улыбнулась, смахнула с кончика носа слезу, всхлипнула и спросила:
– Вань, ну почему так, а?
– Если есть солнце, то бывает и тень солнца – то, что солнышком было когда-то, но потом, оставляя внешнюю видимость, обращается вначале в пустоту, а потом и вовсе в черную дыру...

© Дракон Рассвета (Вилай). Jun 10 2010

Великим Начинаниям – Удача и Великие Свершения!
Долгим Походам и Странствиям – Счастливый Исход!
Уставшим Путникам – Яркий Свет и Добрый Огонь!