Удар N 1. Dalahan. (Баллы за удар : 28)

Реинкарнация.

Вновь кокон разорвав безбрежности времен,
Я пролистал тетрадь событий и имен.
И с чистого листа уж новая ложится повесть.
Погиб вчера – сегодня я Весною воскрешен.

Ответ N 1. Лотадан. (Баллы за удар : 20) 

Мечты пробудит звонкая капель,
Растопит лед весенняя свирель.
И славя свет, с душой закружит в танце
Надежды вестник солнечный апрель

Удар N 2. Dalahan. (Баллы за удар : 23)

Иллюзия.

Что свет звезды? Иллюзия, быть может.
Игру и ложь являет мир. Так, что же?
Коль радует весна, ужели есть она?
Иль лишь придумали мы то, что нам зимы дороже?

Ответ N 2. Лотадан. (Баллы за удар : 22) 

Все тоньше лед суровых, зимних дней.
Их пережив, мы стали чуть сильней.
Умоем лица талою водою.
Принявший боль, имеет власть над ней.

Удар N 3. Dalahan. (Баллы за удар : 21)

Предмет любви.

О, яблоня! Что в платье белое одета.
Красой своею вдохнови поэта.
Не одарить тебе пока плодом.
При том, в стихах тебе одной лишь быть воспетой.

Ответ N 3. Лотадан. (Баллы за удар : 26) 

Как солнце, что всему дает исток,
Природу вдохновляя в нужный срок.
Любовь сердца людские наполняет,
Рождая нас для новых дел и строк.

Удар N 4. Dalahan. (Баллы за удар : 21)

Только то.

Нельзя забыть все то, что было.
Но жизнь нам в завтра дверь открыла.
И там встречает нас Весна.
В ней только то, что сердцу мило.

Ответ N 4. Лотадан. (Баллы за удар : 26) 

Входящий в дверь, с собой приносит свет.
Не жди тепла, коль сам в снега одет.
Чудес ты не увидишь за порогом.
Без зимней сказки и весенней нет.

Удар N 5. Dalahan. (Баллы за удар : 25)

Три месяца весны.

Три месяца весны, три месяца мечты, три месяца волненья.
Как талая вода текут слова, вплетаясь в птичье пенье.
У света нет конца, пусть есть его начало.
Текут-текут слова – небес преображенье.

Ответ N 5. Лотадан. (Баллы за удар : 23) 

Слова замрут в объятьях с тишиной.
Мир, восхищенный первою грозой,
Замолкнет, предвкушая близость лета.
Молчу и я пред новою главой.

Удар N 1. Strannik. (Баллы за удар : 26)
Подтема "Я ликую, не взирая на страх"

Почтальон.

Джейк прижался спиной к полуразрушенной стене. Тихо, тихо... Они рядом. Они чуют его – на внутричерепных накладках роились россыпи алых точек. Вздохнул, настраиваясь.
Он ненавидел это состояние, хотя давно уже привык, что ненависть, как и любая другая эмоция – лишь отражение деятельности сознания. Того самого обожествленного и осмеянного в равных долях сотни раз. Того пресловутого разума, который якобы и делает человека человеком.

Да ни черта подобного! С каких это пор стимуляция выброса в кровь эндорфинов за счет еды или секса, или иных эмоциональных реакций ставит вид Homo (вот умора) Sapiens выше других на планете и за ее пределами? Ах, да – с самого начала существования и до последней секунды. Во всяком случае до Падения звезд.
До того, как тринадцать лет назад в атмосферу вошли тысячи зондов и сгорели. Это не было как в старой книжке. Они горели не просто так, забивая экраны радаров снежной круговертью. Они горели, до последнего бросая вниз мощнейшие пакеты на всех частотах, сжигая не рассчитанную на такое электронику ретрансляторов, базовых станций и спутников, перегружая энерголинии.

Тогда это назвали вторжением, и военные, кое-как сумев наладить связь, начали готовиться. И готовились почти все время. Вот только вторжения так и не было.
Зато было много погибших – от электромагнитного шторма в возмутившейся таким беспардонным отношением ионосфере, от банальных пожаров и мародерства в мегаполисах, лишенных света, воды и связи. А потом появились зомби.
Нет, не те, что показывают кубрике в редкие минуты отдыха, которые ухитряются быть в один момент медлительными, а в другой – невероятно быстрыми. Эти зомби не охотятся за мозгами, хотя убить могут с той же легкостью. Это просто люди, которые лишились сознания, сохранив рассудок.

Доктор Коул объяснял, что это связано с перестройкой мозга после Падения и электромагнитного шторма, хотя мы все понимали – это ерунда. Шторм не может быть так структурирован. Он – прикрытие, если угодно, информационный шлак. Но перестройка мозга была – это факт. И вот так штука – это вызывало у зомби постоянную выработку эндорфинов, из-за чего они ходили с идиотскими улыбками.
И вопреки, а может как раз благодаря этому, зомби были разумны, но при этом ухитрялись не осознавать этого и самое себя. Причем они могли при необходимости показывать вполне убедительную симуляцию разумного поведения – если хотели, конечно. Или их заставляли. Эхопраксия во весь рост.

А теперь ему предстоит стать таким как они. На время, конечно, чтобы не почуяли. Та информация, которая зашита в квадратный миллиметр перестроенных нейронов где-то в височной доле настолько важна, что передать ее решили с курьером.
Джейк проверил еще раз все. “Водитель” его выведет, но несколько десятков километров он пройдет “на автомате”. До сих пор никто не знал, как зомби чуют разумников, хотя подозревали, что все дело в электромагнитной активности мозга.

Пора. Джейк в последний раз взглянул на мир и определенным образом пошевелил пальцами. Спустя секунду он почувствовал, как его охватывает беспричинная радость – заработал стимулятор.
– Я ликую, несмотря на страх, – мелькнула мысль, и мир погрузился во тьму.

Ответ N 1. Dalahan. (Баллы за удар : 21)
Подтема "Я ликую, не взирая на страх"

Ликующий человек.

Страх.
Самая сильная эмоция человека. Она затмевает все прочие. Даже Любовь не всегда способна устоять перед Страхом.
Мы ложимся спать и боимся не проснуться. Но еще больше боимся проснуться и встретиться лицом к лицу с трудностями нового дня. Мы хотим остановить уходящий день, чтобы остаться в нем. Но это невозможно. И страх окутывает нас.

Мы говорим друг с другом и боимся оказаться непонятыми. И чаще всего так и случается.
Оттого сторонимся друг друга еще больше. Боимся толпы и боимся одиночества. Боимся света и боимся тьмы. Мы страшимся небытия и ужасаемся вечности. Любим Бога и... боимся его больше, чем любим.

Да, что же это такое! Хватит!
Однажды надо ступить за грань разумного, чтобы вырваться из оков нашей самой сильной эмоции. Отринуть ее, чтобы ликующим взглядом посмотреть в свое завтра. И тогда в душе воцаряться светлые чувства. И уже ничто не помешает обрести в себе несокрушимую силу.
Может быть...

Человек шел вперед, зная, что идет навстречу самому ужасному своему страху. В жилах холодела кровь. Как не старался себя успокоить, чувствовал неумолимую дрожь в ногах. И временами ему казалось, что ноги не слушаются и отказываются сделать шаг. Но он шел.
От осознания неизбежности того, что ждет впереди, щемило сердце и становилось тяжело дышать. Он жадно глотал воздух, чтобы не задохнуться.
И шел вперед.

Мозг рисовал в голове страшные картины и не слушался приказов прекратить это. Приказов, исходящих от той малой его части, которая вдруг решила восстать против бессильной слабости Человека. И от этой борьбы голова готова была расколоться. Но он не обращал внимания на боль. На туман перед глазами. На временно потерянную способность обдумывать свои действия.
И... шел вперед.

Еще чуть-чуть. Лишь чуть.
Только бы не отступить назад! Не сдаться. Минутная слабость – и его раздавят. Уничтожат. Он слишком далеко зашел, чтобы теперь поворачивать назад. Ему не простят... Ни того, что зашел, ни того, что повернул.

Самое страшное – когда у тебя нет выбора.
Ты идешь к тому, чего боишься, но не идти не можешь. Других вариантов нет. Если бы были – Страх заставил бы их принять. Но их нет! Теперь уже нет. Ибо ты зашел слишком далеко. Может быть, изначально, где-то в далеком прошлом, сам того не желая...

Он сделал еще один шаг. Уже не веря, что этот шаг последний.
Он уже вообще ни во что не верил. Когда пытаешься преодолеть Страх, забываешь даже про веру. Ибо думаешь только о нем, о Страхе, который нужно победить.
Он сделал последний шаг... И услышал голос.

– Ты сделал это! Зачем? Ты даже не понимаешь: что ты сделал! Разве, сможешь ты когда-нибудь осознать, Глупый Человек: что поломал ты в своем стремлении победить Страх?! А если и поймешь – это станет для тебя самой страшной Истиной!
Но, будет так, как ты сделал...

Ужас подкрался к Человеку и уже готов был сковать его в своих ледяных тисках. Но...
О странность!
Человек был светел и радостен. И даже страшный Голос, открывший ему ужасное откровение, ни капли не испугал его.
Глупый Человек ликовал!
Ибо... Ибо он победил.

Вот только, зачем? Этого он пока еще не знал...

Удар N 2. Strannik. (Баллы за удар : 17)
Подтема "Я ликую, не взирая на неудачу"

Мост.

"Свой мозг изменить – что ж, это тоже легко!
Все чувства открыть кнопки простым щелчком.
Всех простить, всех любить
Все смогут теперь, только открой им дверь!
Но сможет ли мир выжить в огне этой пречистой вселенской любви?
Будет ли смысл жизнь продолжать тем, кто однажды к нему прикоснулся?
Там, за чертой – свет неземной,
ку нажми и его позови,
И, может быть, ты все поймешь...
Мир наш качнулся.”
Виктор Аргонов “Там, за чертой”

Тишина в комнате. Она хрупкая, острая и очень холодная. Будто осколки звезд. Такое сравнение пришло в голову Рику неожиданно. Он некоторое время рассматривал его со всех сторон. Осколки звезд. Холодные и далекие. Быть может когда-то, в давние времена, звезды были иными – горячими и полными жизни, но сейчас они остыли. Все остыло.

Рик всегда был не таким как все. Слишком правильный, слишком верный, слишком романтичный, слишком целеустремленный. Человек-компьютер. Хороший друг, который может сделать вдесятеро больше за простое человеческое отношение. Хороший друг, который нужен в тяжелые моменты. Спасатель. А кто будет спасать спасателя, если тому плохо? Правильно, никто. Потому Рик никому не звонил, понимая, что его немногочисленным друзьям нет дела до его проблем, в которых, по-хорошему, он винил себя. Дженни, которая ушла час назад, кстати, не особо это отрицала.

“Это, в первую очередь, твои проблемы,” – прямо заявила она. – “Не умеешь любить себя, как тогда ты можешь любить других?”

Все это было правильно, логично, в рамках алгоритма. Но боль от этого никуда не девалась. Хотя, что такое боль? Это сигнал, биоэлектрический импульс, бегущий от поврежденного участка тела в мозг. А если повреждена душа? Да, та самая, над загадкой которой до сих пор бьются особо упертые философы, привлекая в помощь себе последние достижения генетики, самообучающиеся нейронные цепи и квантовые компьютеры. Да только все без толку. Не там ищут.

Забавно на самом деле, как долго люди были уверены о том, что есть душа и есть тело, и это все – разные вещи. Чушь. Это равносильно, что разделять софт и железо. Еще на заре вычислительных технологий это было оправдано, но сейчас, в пору программируемых материалов, самовосстанавливающихся микрочипов и генетических алгоритмов это попросту смешно. Это все равно, что разделять свет на частицы и волны.

Все куда проще и банальнее: есть мозг – сложная система из миллиардов нейронов. Есть электрическая активность каждого из них. А в совокупности они формируют достаточно сложную и многоуровневую нейронную сеть, такую же как ваяют в своих лабораториях “Интел”, “Транс-Гугл” и “Нейрокомпьтикс”, только на углеродной, а не на кремниевой основе. И эта сеть работает. А потом в силу неких причин возникает то, что мы называем сознанием. Интерфейс, система ввода-вывода, красивая картинка, скрывающая терабайты программного кода.

Есть еще гормоны – это своеобразные маркеры. Альфа и омега любых эмоций, переживаний и оценок. Стоит лишь нажать кнопку...
Рик машинально погладил пальцем небольшую выпуклость за ухом. Простенький трансмиттер, прорастивший тончайшие золотые контакты глубоко внутрь. Как все просто на самом деле – сделать человека счастливым. Без красивых слов, без усилий, без жертв непонятно во имя чего. Как там писали древние авторы: счастье для всех, и пусть никто не уйдет обиженным.

Рик и раньше прибегал к этому средству – иногда становилось просто невыносимо. Эндогенная депрессия, сниженный уровень эмпатии и прочие сопутствующие вещи зачастую не удавалось побороть иначе. Эмостимулятор, который называли также эмстим, эмст, а некоторые – мост, помогал ему там, где отказывали выращенные миллионнолетними законами Дарвина механизмы, неизменная вежливость виртуального психолога и ветхие пустые идеи о расовом превосходстве той или иной группы, отличной лишь цветом кожи. Не лучший способ в принципе, но оптимальный из имеющихся.

Он легко коснулся подушечек пальцев, запуская программу...

Ответ N 2. Dalahan. (Баллы за удар : 20)
Подтема "Я ликую, не взирая на неудачу"

Контрабандист-неудачник.

К полудню пошел снег. Первый в этом году. Как не вовремя!
Мне всегда не везет. С бутерброда падает колбаса на пол. Кипяток льется мне на руку, а не в чашку. Я никогда не выигрываю в лотерею. Фирма, где я пробую работать, через год закрывается. Финансовые махинации не для меня – спокойнее просто уложить деньги в мусорный кулек и выбросить.

И вот я стал контрабандистом.
Скорее, со зла. Я решил бросить вызов Удаче, которая до сих пор несправедливо обделяла меня своей благосклонностью. Нет, меня интересуют не деньги. Мне хочется рисковать, водя за нос тех, кто меня должен ловить. И в этой работе я продумываю все детали.
Только... Сегодня (вот, черт!) пошел снег.
Конечно же, я мог это предвидеть. Но что бы это изменило? Есть те, кому нужен товар и кого не интересует прогноз погоды. А снег повалил так, как будто я только о нем и мечтал. Мечтал, как в детстве.

Но теперь...
Теперь мои следы на снегу – как проведенный маркером маршрут на карте! И на меня уже, наверняка, объявлена охота. А я, как на ладони, посреди заснеженной горной долины с полным рюкзаком того, за что мне светит лет...
Ну, да! Так и есть. Вот, и мои загонщики.
Двое на квадроциклах в форме... егерской. Догоняют меня по моим же следам. Все! Удача окончательно отвернулась от меня.
Я снял тяжелый рюкзак, сел на него и стал спокойно дожидаться... Устал. Пусть будет, как будет.

– Ну что, парень! Заблудился? Садись – отвезем. Не стоит в непогоду по горам одному бегать.
Мне уже было все равно. Даже как-то легко вдруг стало.
А потом меня арестованного повезли по таким красивым местам! Странно. Я никогда не обращал внимания на живописность гор. Особенно, когда выпадет свежий снег. А это невероятно красиво!

Вдруг мы останавливаемся у мостика через бурную речку. Старая ель, неудачно упав, закрыла въезд на него.
– Сейчас оттащим, – жандармы слезли с квадроциклов и занялись елью.
Это мой шанс!
Нет. Не в плане сбежать. Далеко я тут не сбегу. Но появилась возможность избавиться от рюкзака! А без него меня разве что оштрафуют за нелегальный переход границы.
Я быстро отвязал свой рюкзак от второго квадроцикла, подошел к краю пропасти и... Рюкзак полетел в реку, тут же подхваченный и стремительно унесенный куда-то вдаль.

– Эй, парень. Ты что сделал? – Старший егерь подскочил, когда уже не мог мне помешать.
sh; Я избавился от своей старой жизни, – философски ответил я. – Решил начать все с нуля.
Егерь изучающе посмотрел на меня:
– Если бы не твои ясные глаза, я бы подумал, что ты спятил... Ну, ладно. Начать новую жизнь – дело хорошее. И если для этого надо было утопить рюкзак со старыми кроссовками и спальным мешком – это твое решение.

Кроссовки? Спальный мешок?
Я не сразу понял, о чем говорит егерь.
– Поехали. Тебе в поселок? Там остановилось несколько туристических групп. Если ты один из них, я сообщу в контрольно-спасательную службу – они лишат их маршрутных документов. За то, что тебя отставшего бросили.

Турист... Меня бросили?
Какой я идиот!
Я посмотрел на реку. В надежде увидеть свой рюкзак, зацепившийся за что-нибудь. Но, нет! Старая моя жизнь уплыла безвозвратно.
– Нет-нет, – повеселев, ответил я, – меня не бросили. Все хорошо. Просто... Просто, мне все надоело. А тут у вас так красиво!

Удар N 3. Strannik. (Баллы за удар : 17)
Подтема "Я ликую, не взирая на осень"

Алгоритмы.

Осень. Ясный день. Золото на голубом. Кому-то это покажется намёком на синдром Дауна, другие ощутят гордость, а третьи просто констатируют визуальное сочетание цветов. Остальные же будут просто смотреть, ощущая позитивные эмоции от последних дней с положительной температурой в этом планетарном цикле и получая эстетическое удовлетворение от этого.

Представь, что ты машина. Сложная, хотя и появившаяся в результате дарвиновского естественного отбора с элементами случайности и в соответствие с условиями. На самом деле это несложно представить. Ты воспринимаешь мир в узком диапазоне в четыреста нанометров максимум, однако тебе это кажется огромной дистанцией. Твои датчики достаточно развиты, чтобы воспринимать весь доступный в этом диапазоне спектр излучения, они не были повреждены и не сформировались уже с недостатками.

Ты видишь золото на голубом, хотя для тебя это лишь обозначения. Это, по идее, должно вызывать у тебя какие-то реакции, но ты только фиксируешь контраст, а также неполную компенсацию цвета – голубой компенсируется оранжевым. Ты видишь сотни тысяч, миллионы маленьких солнечных панелей, фотоэлектрический преобразователь, развёрнутый в гигантскую сеть. И столько же, если не больше, хрустят под ногами. Они уже отслужили своё.

Ты смотришь вокруг. Люди. Сотни людей, многие из них идут парами. Есть высокого роста, среднего и совсем маленькие. Ты смотришь на них и видишь, что ими движет, какая цель. Выживание. Питание. Размножение. И в качестве бонуса – получение удовольствия, гормонального выплеска от тех или иных раздражителей. Ты видишь их алгоритмы. Простые и сложные, важные и не очень. Хотя всё это – лишь вопрос точки отсчёта. Ты не выбираешь точку отсчёта, лишь наблюдаешь и пытаешься понять, раскладывая данные на составляющие, вычленяя важное и отбрасывая второстепенное. Ты строишь связи, создавая модель.

К сожалению или к счастью, но ты не Сири Китон. Тебе недоступны приращения, внутричерепные накладки и вся мощь КонСенсуса. Тебе не вырезали половину мозга, чтобы избавить от эпилепсии. Но ты шёл тем же путём – наблюдал, анализировал, сводил в графы, схемы и алгоритмы человеческое поведение. Иногда наблюдались помехи – всплески гормонов: фенилэтиламина, допамина, серотонина, норадреналина и эндорфина. Они вносили некорректные данные в базу, смещали фокус внимания, заставляли принимать неверные решения. После исчезновения раздражителя, который вызывал выработку гормонов, ты наблюдал систематические сбои в работе всех своих систем. Телу необходимо было перестроиться на другой энергетический уровень, что снижало общую продуктивность.

Люди называют это эмоциями, переживаниями, чувствами. Но ты же машина. Ты можешь анализировать ситуацию независимо. Оценивать всё в рамках модели. Потому что других способов оценить у тебя не осталось.

Ответ N 3. Dalahan. (Баллы за удар : 20)
Подтема "Я ликую, не взирая на осень"

Черный Сундук.
(аллегорический фантазм)

Говорила воспитательница:
– Не подходите, дети, к черному сундуку. Никогда не открывайте его!
Маленькая девочка не послушалась. Когда все ушли, она подошла и открыла его.
И черный сундук ее съел.

***

Вот опять настала осень и окрасила золотом деревья. Которая она по счету? Не помню. Их было уже так много!
В небольшом бассейне плавают золотые рыбки. К зиме надо будет перенести их в теплый аквариум. Я должен заботиться о них. Это все, что мне осталось. Все, что я еще могу.

Правда, я уже не уверен: настанет ли в этом году зима? Ведь все, что происходит, должно быть кому-то нужным. А нужно ли это мне? Уже не знаю.
а у меня были друзья, я радовался зиме. Еще больше приходу весны. Ждал лета. И умилялся осени.
Теперь все стало безразличным. И вновь пришедшая золотая осень лишь удивила меня теперь. Неужели это только ради меня? Времена года будут по-прежнему сменять друг друга, пока есть я? Даже не подозревая о том, что мне это уже не нужно.

Подул холодный ветер, и стало зябко. Чтобы не заработать насморк, я вернулся в дом. Странно. Получается, меня до сих пор заботит мое здоровье?
Нет. Уже нет. Просто, я не люблю болеть. Вот, если бы это все закончилось совсем... Но пока я есть, я не хочу мучиться насморком.
Ведь, Он только того и ждет! Ждет, когда кончатся мои силы. Когда я измученный приду к нему и...

Я заварил крепкий чай и достал мед. Это были две вещи из того немногого, любовь к чему у меня еще сохранилась. Наверное, последней все-таки умирает не надежда, а любовь. Любовь хоть к чему-нибудь. Например, к чаю и меду. Если исчезнет и это, тогда все!
А он только этого и ждет...
Пожалуй, схожу к Нему. Покажу, что во мне еще что-то осталось, и он не скоро меня получит. Я взял чашку и блюдечко с медом и пошел наверх.

На заброшенной мансарде (я уже давно не поднимался сюда) царили холод и пыль. Помещение было почти пустым, если не считать старого кресла, которое я занес сюда в свое время для редких разговоров с Ним.
Зачем мне с Ним разговаривать?
Смысла в этом большого не было. Ему нет дела до моей болтовни. Но... Я должен говорить хоть с кем-нибудь! А если больше не с кем, то...

Я разместился в кресле и, хлебнув чая, принялся говорить. С кем?
С Ним. С еще одним предметом на чердаке, кроме кресла.
С большим Черным Сундуком.

– Как поживаешь? Давно мы уже с тобой не виделись. – Знаю, тебе это все равно. Ты терпеливо ждешь, когда настанет мой черед сделать глупость. Ну, жди-жди. А я поговорю. Мне это надо. Видишь, осень опять настала.
Помнишь ту девочку, которую ты съел сорок лет назад? Она тоже любила осень. Мы часто сидели с ней в садике на лавочке и ели пряники. А потом... она пришла к тебе и открыла крышку.

Зачем она это сделала?
Никто не знает. И ты сам не знаешь. Ты вообще ничего не знаешь. Не знаешь и то, зачем съел всех остальных детей. А потом еще и воспитательницу. Только со мной у тебя вышла промашка.
Нет. Не потому, что я был слишком умный. Мудрость ко мне пришла значительно позже. Но я был послушным – слушался взрослых. Которые... как оказалось, сами себя не слушались.
Я съел ложку меда и хлебнул чая.

– Но ты никогда не останавливаешься на достигнутом, – продолжил я. – Это то качество, которому я у тебя научился. Я вырос. Но пришло время, когда ты съел всех моих друзей и близких. А потом... а потом и вообще всех!
Всех. Кроме меня.
До меня тебе не добраться. Я стал мудрее тебя. Хоть... и остался один. Вот все, что я хотел тебе сегодня сказать. Жди, когда я снова приду к тебе. Только поговорить. Не надейся, что я тебя открою.

Я допил чай, вышел из комнаты и закрыл дверь на большой замок. Впрочем, в этом не было смысла. Ибо кроме меня эту дверь все равно никто не попытается открыть.
Я снова вышел в сад и с наслаждением вдохнул холодный осенний воздух.
Как хорошо! Вновь пришла осень. А значит...
Значит еще не все кончено! Он меня не победил!

Удар N 4. Strannik. (Баллы за удар : 20)
Подтема "Я ликую, не взирая на то, что меня нет"

Ложная слепота.

– Н... ничто, – голос ровный, механический. – Я ничто.
– Ты говоришь, тебя не существует? – протянул Шпиндель.
– Да.
Палатка вокруг нас вздохнула.
– Тогда как ты можешь говорить? – Спросила у голоса Сьюзен. – Если тебя не существует, с кем мы разговариваем?
– С кем-то еще, – дыхание. Шорох помех. – Не со мной.

***

Посмотри на свою руку. Она существует? Вне всякого сомнения. Для тебя это состоявшийся факт, не требующий дополнительных подтверждений. Ты видишь ее, чувствует, ты можешь заставить раскрыть ладонь или сжать пальцы в кулак. Ты знаешь, что рука есть и ты можешь ею управлять.
Правда? Пожелай это. Поздно – когда ты подумал об этом, сигнал уже миновал локоть и устремился к мышцам, передавая волю... кого? Ведь когда ты подумал, сигнал уже шел. Это все равно, что говорить – деревья качаются, поэтому дует ветер.

Забавно, не правда ли? Рука есть, сигнал есть, ты – сознающий себя, тоже есть! Но не ты отправляешь сигнал.
Представь, что ты – радиоволна. Ты мчишься со скоростью света, пронизывая пространство. Но существуешь ли ты? Казалось бы – глупый вопрос. Включи приемник и услышишь. А если приемника нет? Если он есть, но воспринимает иные частоты? Если гетеродина нет и не предвидится?

Любое знание, любая уверенность субъективна. Люди с ампутированными конечностями жаловались, что не могут разжать физически отсутствующие пальцы. Люди с выжжеными глазами, покореженными зрительными нервами, отслоившейся сетчаткой утверждали, что могут видеть. Какой, к черту, тест Тьюринга для искусственного интеллекта, если его давно уже с легкостью щелкают потомки вчерашних арифмометров? Какое существование, если не ты отдаешь команды телу, считая его при этом своим?

Кто мы? Откуда и куда идем? На этом поприще сотни лет философы и богословы ломали копья и жгли слова, не желая даже задать один простой вопрос – для чего пригодно сознание? Принимали по умолчанию, де-факто. Фиксировали проявления, которые можно было бы интерпретировать как сознательную деятельность, точно также как древние греки безоговорочно признавали молнии орудием Зевса, а доморощенные уфологи трактовали шизофазию и некачественные фото, как послание высшего разума.

Так что же такое сознание? На что оно годно? Зачем оно вообще нужно – то, что мы сами возвели на пьедестал и стали поклоняться, как делали многие века до этого? Ответ на самом деле очень прост – ни на что. Ничего полезного сознание не делает. Оно слишком медленное для реакции, нужной для выживания, и лишь предсказуемость среды обитания позволяет ему худо-бедно работать. Оно плохо работает с большими объемами данных – попробуй-ка удержать в фокусе внимания хотя бы полдюжины объектов одновременно. Оно...

– Но позвольте, – скажете вы, – неужто сознание – это только паразит? Ведь любая биологическая система, пусть даже паразитирующая, обязана хоть чем-то помогать своему вольному или невольному симбионту, иначе она уничтожит свою кормовую базу.
Вы правы. И это, по сути, единственное, что сознание реально делает. Не по доброте душевной – какая душа? О чем вы? Призрак в доспехах – это красивая аллегория, не более того.

Знаете, что делает сознание? Создает иллюзии. Заставляет нас испытывать дикую боль, когда физических повреждений нет и наоборот – подавлять ее столько, сколько нужно, чтобы симбионт не погиб. Заставляет верить в небесного бога или богов, великую и древнюю историю, собственные грандиозные достижения, даже если их нет.
Оно вмешивается в процесс развития разума, бросая по слепой прихоти его от края к краю. Оно заставляет нас испытывать боль и наслаждение, не затрачивая равнозначных усилий. Получать удовольствие от нереалистичных изображений, контрастных сочетаний цветов, звуков и запахов. Оно надевает на нас столь плотные шоры, сколь не могут обеспечить ни пропаганда, ни великие идеи.

И что же из этого всего – ты? Паразит, вцепившийся в мозг? Сам мозг-симбионт? Призрак в доспехах из звездной пыли? Набор углеродных соединений? Электроимпульсы, бегущие по кабелям нервных окончаний? Ответь, но прежде подумай – а существуешь ли ты на самом деле? Или просто система, привыкшая моделировать себя, начала моделировать процесс моделирования, закручиваясь в спираль бесконечной рекурсии.

Ты плачешь – но плачешь ли ты? Или это делает лишь твое тело? Ты ликуешь – но так ли это? Или это только выброс эндорфинов. Ответь мне, сидящий передо мной я...

Ответ N 4. Dalahan. (Баллы за удар : 18)
Подтема "Я ликую, не взирая на то, что меня нет"

За четверть сотни миль до Сан-Хуана.

За четверть сотни миль до Сан-Хуана, круизный лайнер Оазис Морей остановил винты и лег в дрейф.
Ровным счетом никто из пассажиров не придал этому никакого значения. Жизнь на корабле текла своим чередом. Кафе и рестораны полнились завтракающими. В косметических салонах дамы готовили себя к прибытию в крупный порт. На поле для мини-гольфа спешили завершить раунд. А кто-то просто неспешно прогуливался искусственными улочками и по настоящему зеленому корабельному парку. От безделья и опять-таки в ожидании прибытия в Сан-Хуан.

Но капитан Билл Вайт пребывал не в самом хорошем расположении духа.
Пять из шести дизелей его корабля неожиданно вдруг разом остановились по пока невыясненным причинам. А оставшийся рабочий, терял мощность и, похоже, готов был присоединиться к своим братьям.
В машинном отделении вовсю кипела работа. И капитан ждал сведений о причине произошедшего, а главное, ответа на вопрос: будут ли устранены неполадки в работе двигателей, и если – да, то как скоро?

В нервном волнении Билл спустится с капитанского мостика в бар выпить кофе.
– Джози. Мне мой любимый кофе, как ты умеешь, – попросил он девушку-бармена и поспешил за столик под пальмой.
Разместившись на удобном диванчике, Билл в ожидании кофе принялся разглядывать посетителей бара. Но вскоре уже готов был разочароваться – ему в глубине души все эти праздные личности порядком наскучили.
Вот, разве что...

Какой-то интересный господин с колоритной растрепанной черной бородой допивал бренди у стойки и все время зыркал глазами на появившегося в баре капитана.
"Небось, заметил, что мы стали. И сейчас будет интересоваться: почему?" – раздраженно подумал капитан.
И не ошибся. Не совсем ошибся.

Не успела Джози принести кофе, как господин с бородой поспешил к столику. И, не испросив разрешения, уселся напротив.
"А не провалился бы ты сквозь землю!" – подумал Билл.
– Безусловно! – ответил бородач. – Все туда провалимся. Только вначале опустимся на дно.
– Что? – опешив, переспросил Билл.

И тут капитан случайно глянул в зеркальную стенку за небольшим фонтанчиком и похолодел от ужаса. Он увидел там отражение себя, сидящего под пальмой. Но... Бородатый господин в зеркале не отражался!
– Нету меня. Нету, – подтвердил незнакомец. – Я – Черная Борода. Слышали о таком пирате? 22 ноября 1718 года я был заколот двадцатью ударами сабли лейтенанта королевского флота Роберта Мэйнарда. И еще пять пуль я получил от его команды.

– А... И... что Вам надо?
– Золото! Что ж еще, черт возьми, мне надо!
– Какое золото?
– Не валяй дурака, капитан!. За триста лет я первый раз натыкаюсь на такое шикарное судно. И что бы на нем не было золота! Ты это расскажешь медузам!
– Я... Где... Золото?..
– Ясно. Разговора не будет.

Бородач достал из-под полы пиджака острый короткий тесак.
– Сейчас я отрублю тебе пальцы, капитан. Перережу сухожилья и выброшу в море. То же проделаю со всеми остальными. А потом спокойно поинтересуюсь содержимым ваших трюмов. Ой, как много интересного я там найду! Фортуна, наконец, по-настоящему улыбнулась мне!
– Уйди, призрак! Тебя нет! – закричал Билл на бородача.
– Конечно, нет, капитан! И я даже невероятно рад этому. Ведь меня нельзя убить второй раз! Спасибо лейтенанту Мэйнарду, тысяча чертей! Ха-ха-ха!..

Капитан Билл Вайт только и увидел занесенный над ним тесак. А потом все померкло...

***

Меня нет. И никогда не было. Иначе мне было бы очень больно, и я бы сошел с ума от ужаса.
А тем, кого нет, больно не бывает. И они ничего не боятся.
Мы, несуществующие, самые счастливые!

***

Билл проснулся, разбуженный будильником. С кухни шел аромат яичницы с беконом и заваренного кофе.
– Вставай, дорогой, – услышал он голос жены. – Опять ты уходишь в рейс и оставляешь меня.
Капитан, еще не вполне отойдя ото сна, прошел в кухню и поцеловал жену.
– Ерунда, Эльза. Ведь, я очень скоро вернусь. Ты же знаешь.
– Да-да, знаю, – вздохнула Эльза.

Тут они оба невзначай глянули в большое зеркало и...
Увидев там (или не увидев) то, что хотели, счастливо улыбнулись и обнялись.

Удар N 5. Strannik. (Баллы за удар : 16)
Подтема "Я ликую, не взирая ни на что"

Размышления.

Когда боль заканчивается – это странно. Ведь все восприятие человека построено на контрастах. Когда исчезает тьма, перестаешь видеть свет. И неважно, это боль в перетруженных мышцах после тяжелой тренировки, зудящее жжение в пальцах, слишком сильно прижимавших струны или в сердечной драме, которую ты долго не хотел признавать, пока тебя не ткнули в нее носом, как нашкодившего котенка. Это странно.

Просто в какой-то момент ты перестаешь замечать боль, а затем с удивлением понимаешь, что ее нет. И что тогда? Ты ликуешь, ведь больше нет раздражающей занозы, а сознание обогатилось полезным опытом из серии «нельзя доверять людям». Ты грустишь – ведь ушло что-то важное для тебя. И ты понимаешь, что иначе и не могло быть. Квантовое событие теряет неопределенность, функция схлопывается, низводя суперпозицию до конкретной реализации конкретного события здесь и сейчас.

Удивительно, правда? Ты помнишь, что было, ты надеешься на то, что будет, но реально только то, что происходит здесь и сейчас. Секунда – и ты уже другой. Боль прошла, все ровно, пусто и холодно. И ты понимаешь простую истину – миру нет дела до твоих переживаний и оценок. Это только в сказках есть Самое Важное Событие, Меняющее Все. В жизни все проще – тебе дотошно и по полочкам разложат, почему ты не нужен, а потом, когда возникнет необходимость, к тебе придут и попросят о помощи.

Это алгоритмы. Ничего личного, всего лишь бизнес в изначальном значении этого слова – деятельность, направленная на получение прибыли, причем не обязательно материальной. Вся жизнь – это алгоритмы, неважно, насколько они квантовые, как полагает старик Пенроуз, или механические, как кажется фанатам Дарвина и Докинза.
А любопытнее всего знаете что? Тот простой факт, что все то, чем гордится обычный человек, все те умения понимать, переживать, чувствовать и так далее, оказываются ненужными, когда это необходимо. Да, именно так. Все столько раз воспетое, оказывается необходимым в строго определенных условиях.

Как там в малоизвестной, но хорошей песне:
"Нам не дано в себе
Сердца чужого услышать волненье.
Чувства важны свои,
Все остальное – процесс управленья,
И эгоизма здесь
Явно не меньше, чем в жизни обычной,
И не сумел прогресс
Выход нам дать из проблемы привычной,
И парадоксом для тысяч людей
Чувство прекрасное жить лишь мешает.
В царстве монад без окон, без дверей
Просто
Тает.
И нереальна сегодня мечта,
Чтобы любить всех живущих на свете.
Вечной весны высота не взята
В сказке
Этой."

А это значит только одно – нужно учиться жизни, быть жестоким, и тебя примут. Это законы природы, а они не имеют жалости. Или менять законы. И что легче – каждый выбирает сам.

Ответ N 5. Dalahan. (Баллы за удар : 23)
Подтема "Я ликую, не взирая ни на что"

Снег на пожухлых листьях.

Первый снег. Почему он так завораживает?
Откуда это странное навеваемое ощущение, которое волнует, когда смотришь в окно и видишь... Первый снег.

– Ты не слушаешь меня. Тебе все равно. Все эти десять лет я не интересовала тебя. Также, как и сейчас, – глаза женщины наполнились слезами. – Так мне и надо. Наверное, я это заслужила... Только, почему?! Неужели, мне не дозволено быть счастливой? Неужели, я прошу слишком многого? Ты живешь в своем мире. Он дорог тебе. А я... Я так – случайно попавшаяся тебе по пути. Которую, теперь ты просто жалеешь, но не более... Только, вот... – Женщина ухмыльнулась. – Жалея меня, ты лишь причиняешь мне боль. Понимаешь?

Он не ответил ей. Только продолжил молча смотреть в окно на падающий снег.
– Прекрати! – вспыхнула в отчаянии она. – Прекрати притворяться, что не видишь и не слышишь меня! Это, по меньшей мере, жестоко! Если ты не любишь меня... если я дура, с которой тебе противно даже разговаривать... давай освободим друг друга. Забудем об этих десяти годах. И перестанем себя мучать. Давай?

Его лицо дрогнуло. Но он не отвел взгляд от окна и опять промолчал.
– Ясно, – с показным спокойствием констатировала она сама себе, – Значит, я все-таки все это заслужила. – И тут же слезы опять сами полились у нее из глаз. – Прости. Я не буду больше тебе мешать. Смотри в окно – ты, наверное, думаешь о чем-то более важном.
Она встала и спешно ушла, утирая слезы платком.

А снег продолжал падать, ложась белым покрывалам на пожухлые осенние листья.
Официант принес счет. Мужчина поискал бумажник и... не нашел. Бумажника нет. Значит, и денег расплатиться нет. Забавно!
Ее тоже нет – она ушла. Раскрыла ему глаза на страшную истину: Он ничтожество, способный лишь испортить кому-то жизнь. И ушла.
И, ведь, она права.
Он ничего не стоящий человеческий мусор. Не способный осчастливить ни себя, ни других. Он украл у любимой женщины десять лет. И заставил теперь говорить те слова, что сорвались с ее уст минуты назад. Причинив обоюдную боль.
А, может, и этих десяти лет не было? Ничего не было и нет?!
А любовь? Она была?

Есть. Была и есть!
Не взирая ни на что, он любил и любит ее. Не взирая ни на что, он не жалеет о прошедших годах. Они были прекрасны! Не взирая на... На сейчас...
А что сейчас?

Первый снег за окном. Она ушла. Денег нет. И десять лет остались в прошлом. О них можно только вспоминать, мучая себя.
Мучая? Почему мучая?
Нет! Все прошедшее было прекрасным!
И она сегодня... заплаканная была как никогда красива!
Это все то, с чем он, не взирая ни на что, никогда не согласится расстаться!

А еще...
Первый снег. Каждый год одно и то же. Но... почему он всегда так завораживает?