Литературный Хоровод N 10 : Dalahan, Strannik, Эллери, Chunya, Tanedd, StarWarrior.
Jul 16 – Sep 30 2011

Танец N 1. Тема "Над лазурных снов равниной грозно реет призрак Смерти!".

Фигура N 1. Dalahan (Баллы за фигуру: 85)

Качели.

По мотивам известной работы господина StarWarrior-а

Сон был светлым, радостным. Из детства.
Он входил в сознание запахом сдобы, цветастыми фантиками конфет. Обволакивал дыханием дождя, грел теплом беззаботного лета, волновал доброй тайной.
Я гулял двориками детства. Разговаривал и играл с друзьями из прошлого. Катался на качели с милой девочкой по имени: Во сне не мог вспомнить ее имя. Но она была красивая. Я считал ее самой красивой девочкой в нашем подъезде.

***

Мы сильнее раскачиваем лодку качелей. Дух захватывает даже во сне. Хочется кричать от восторга.
Вдруг она отпускает руки. В ее глазах ужас! Хрупкое тело на взлете опрокидывается, и она, ожесточенно размахивая руками, летит вниз навстречу своей (я был в этом уверен) смерти.

***

Когда я проснулся, меня трясло. Было утро. В голове единственная мысль:
"Хорошо, что не увидел последнего страшного мига! Я не хочу этого!"
Весь день приснившийся сон не давал покоя. Я вспомнил, ее звали... нет, зовут Наташа.
"Где она сейчас?"

***

Море было теплым.
Она плыла невдалеке. Казалось, нет ничего приятнее, чем так скользить по волнам, даря друг другу улыбки счастья.
И тут она взмахивает руками, зовет на помощь, скрывается под водой.
Я кидаюсь к ней. Неистово разрезая воду, подныриваю. Сквозь толщу воды едва вижу ее – она глотала ртом воду, надеясь вдохнуть воздуха. Еще мгновение и она затихнет, медленно пойдя ко дну! А я не успеваю! Вода вязкая, как клей!
"Я не хочу этого!"

***

– Мишка, ты?!.. Вот так встреча!
Я оборачиваюсь на голос... Это Она! Наташка!
– Встречу надо отметить! – она хватает меня за руку и тащит к столикам кафе. – Как твои дела? Работа, семья?
– Работа – да. Семья – нет. А твои.
– Так же.
– Знаешь, а ты мне уже несколько ночей снишься, – начинаю верить в сверхъестественное.
– Это знак!..
Наташка хочет что-то сказать. Но в этот миг из-за угла на бешеной скорости выскакивает большая черная машина и, врезаясь в столики, почти достигает нас.
Вскакивая, я только и успеваю, что с силой отбросить Наташку в сторону. А потом смотрю в глаза своей смерти. Она несется на меня с огромной скоростью. Очень страшная!

***

Открывая глаза, я вижу белый потолок. Потом ее лицо.
Она сидит рядом в белом халате. Улыбается:
– Проснулся? Все хорошо – операция уже позади.
Я вспоминаю кафе и несущуюся на нас машину.
– Меня сильно покалечило? Ноги целы?
– Ноги? Какие ноги? – она изумленно смотрит на меня. – А-а! Ты еще не отошел от наркоза: Нет, ноги твои никто не трогал. Когда вырезают язву, их, как правило, оставляют.
– Какую язву?
–Ты ничего не помнишь?.. Вчера потерял сознание прямо в кафе – открылась язва. Довел себя! Возьмусь я за тебя!
Я снова погружаюсь в сон.
Как хорошо! Теперь есть Она! Мы победили Смерть! Мы будем жить долго – сколько захотим!..

***

А качели вздымаются все выше... Наташка смеется, и я вместе с ней...

Фигура N 2. Strannik (Баллы за фигуру: 71)

Глава VI. Смерть и сон.

Башня вонзалась в небо, ввинчивалась гигантским буром в сияющее облачное пространство.
– И почему ее назвали Железным Зубом? – подумалось Арку. – Бур это, Бур – и ничего более.
– Не отвлекайся, – зашипела Мид, – держи защиту, Тьма тебя дери!

Арк держал. Техномагическая защита была его коньком, его уникальной способностью. Никто в Городе больше не умел так виртуозно управлять тучей летающих и ползающих страшноватых существ мастера Дика. Сейчас они следили за всем, что происходит вокруг башни. Мид развернула вдобавок Небесную сеть, но та могла лишь тупо бить разрядами энергии по обнаруженной цели – стоит лишь спрятаться, и ты в безопасности.

Миран падал почти отвесно, казалось, крылья совсем не замедляют скорости. Арк в очередной раз восхитился Воздушным – даже в контролируемом его падении была своя грация. Приземлился он мягко, как всегда, вскинул руку – в кулаке был зажат истекающий холодным голубым сиянием кристалл.
– Уходим, быстро! Охотники за нами!

Группа отступала обучено, огрызаясь заклинаниями. Небесная сеть выкашивала нападающих монстров десятками, но на их место тут же прибывали новые, смотреть на которых без содрогания не получалось. Техносущества Арка живым ковром прикрывали группу с флангов, безжалостно набрасываясь на неосторожно высунувшихся глеф и дарков.

Первым убили Корина-земледела. Поднятый им вал скрыл от остальных чудовищное пиршество охотников. Мид выругалась, но за грохотом и треском разрядом сети, слов не было слышно.
Засвистели метательные диски – в дело вступили боевые части. Вскрикнул и упал Осс – вспыхнул и опал огонь. Ударил в последний раз ветер. Арк взял из холодеющих пальцев Мирана. Некогда оплакивать павших, нужно дойти до Границы.

– Прикрой! – взвизгнула Мид и принялась быстро перестраивать сеть на плотную защиту. Что-то острое чиркнуло шею, и Арк машинально вскинул руку. С удивлением взглянул на ладонь – расплывалось алое пятно.
– Надо же, попался – мелькнула мысль. – И наверняка диск отравлен...
Мягкая волна ударила в голову, мир закружился, и Арк провалился во тьму, сжимая кристалл...

...Меня выбросило из сна. Кровь стучала в ушах, дыхание сбивалось, сон отпускал неохотно – мир Сияющих облаков казался еще слишком реальным. Что-то давило ладонь – холодное и гладкое, и слабый голубой свет сочился между пальцами.

Фигура N 3. Эллери (Баллы за фигуру: 81)

Когнитивный диссонанс.

Над седой равниной моря ветер тучи...
Впрочем, равнина имела цвет берлинской лазури, а нежнейший ветерок не мог собрать даже те редкие перистые облака, которые плыли над морем. Солнце доползло до зенита и завалилось на отдых, заливая весь мир навевающим ленивую дремоту зноем.
Час сиесты на побережье чтили не только люди, но всевозможные лохматые, крылатые и чешуйчатые твари. Чайки и гагары притихли и не высовывали клювов из гнезд. Пингвин робко прятал тело жирное в утесах, ибо боялся расплавиться от жары. В воде не было видно ни одной рыбы: все спали в прохладных глубинах, а голубая гладь стала подобна зеркалу от полного отсутствия какого-либо движения. Все заснуло.

– Буря! Скоро грянет буря!
Пингвин приоткрыл один глаз и воззрился на небо. На нем, подобно черной молнии, судорожно вычерчивал зигзаги буревестник.
– Пусть сильнее грянет буря!.. – истошно завопил гость.
– Зачем? – кое-как преодолев лень, спросил пингвин.

Буревестник от неожиданности сложил крылья и чуть не рухнул в море. Коряво плюхнувшись на скалу, он попытался принять величественную позу, однако неровный рельеф не очень-то способствовал его потугам. Поелозив, он наконец успокоился и вступил в диалог.
– Что "зачем"?"
– Буря. Зачем нам буря? – На морде пингвина было написано искреннее недоумение.
– Ну как же... Представь: Гром грохочет. В пене гнева стонут волны, с ветром споря. Вот охватывает ветер стаи волн объятьем крепким и бросает их с размаху в дикой злобе на утесы, разбивая в пыль и брызги изумрудные громады!
– И что?

Буревестник с утроенной силой продолжил декламацию:
– Будет СМЕРТЬ! Я уже вижу: Море ловит стрелы молний и в своей пучине гасит. Точно огненные змеи, вьются в море, исчезая, отраженья этих молний. Электрическая сила убивает стаи рыбы, и она всплывает кверху. Вот вышвыривает море разных крабов и омаров прямо на скалистый берег, где они, конечно, дохнут. Нет спасенья и акулам, черепахам и дельфинам: волны глушат их о скалы и отбрасывает трупы. Ветер треплет птичьи стаи, перья сыплются на море. Будет, будет море крови!

Пингвин ехидно заметил:
– Ты что, типа демон бури? Не бойся, тебя тоже жахнет. Первым! Причем еще до бури.
Буревестник поперхнулся.
– Но почему?
– Потому что суетишься много, – назидательно заметил пингвин.
– А как иначе-то? – не сдавался буревестник.
– Известно: по природе-матушке. В шторм прячься, в штиль спи.

Буревестник представил долгие годы такой идиллии и выпалил:
– Лучше умереть! Пусть сильнее...
Пингвин ловко перебил его:
– Чего опять орешь? Если жить надоело, так и лети... к мысу Бурь. А мы спать будем.
Он проводил взглядом улетающего буревестника, перевалился на ненагретое место. Сиеста продолжалась.

Фигура N 4. Chunya (Баллы за фигуру: 78)

Картина.

"Незатейлив сюжет картины, где Смерть изображена со всеми атрибутами – капюшон, скрывающий лицо и коса, а Сон обозначается пасторальным морским пейзажем с белыми барашками волн. По задумке автора, Смерть должна быть противоположностью Сну, и грозно возвышаться над морской гладью. Однако, не взирая на все задуманные противоречия, а также попытки автора сделать фигуру зловещей, в ней виделось отчаянное одиночество. Сострадание вызывает фигура над волнами, а не страх.

С каким-то чувством обреченности, так противоречащей чувству спокойствия исходящему от волн Сна, скользит в вечном полете высокая фигура. Словно вглядывается она в бесконечную морскую гладь и не может увидеть свое пристанище. Куда она идет? Зачем? Где цель, которая заставляет ее продолжать свой тихий полет? Почему такая неуверенность исходит от грозной, казалось бы, фигуры? Художник явно не так прост, как кажется на первый взгляд. Явно хочет заставить задуматься о противоречиях между героями своей картины".

Критик, писавший обзор вернисажа, внимательно перечитал написанное и недовольно скривился. Опять выходила какая-то чушь, когда он пробовал сформулировать мысли, посещавшие его при взгляде на картину с громким и пафосным названием "Над лазурных снов равниной грозно реет призрак Смерти!" Картина притягивала взгляд и заставляла снова и снова возвращаться к ней в мыслях.

Она уже произвела фурор на нескольких выставках, ее находили неоднозначной, спорной, ее хотели купить, но картина не продавалась, а самого автора никто не видел. Однако журналист решил, что это, скорее всего, просто рекламный ход, благодаря которому неизвестный автор хочет придать своему творчеству флер мистики. Обзор закончить не получалось, и оставалось только лечь спать с надеждой, что во сне посетят умные мысли.

Сон пришел, принес видение морского пейзажа с картины, вот только фигура ожила и стремительно поплыла к человеку. Вот она уже совсем близко, сердце тревожно стукнуло и замерло на несколько мгновений. Тонкие руки начали медленно снимать капюшон, и человек увидел огромные изумрудные глаза, увидел улыбку.
"Это мой лучший портрет, который, несомненно, удался моему непутевому братцу Сну. Я даже позировала ему, чтобы он смог передать мое настроение. Название, правда, слишком уж вычурное, но у него всегда была страсть к спецэффектам. Ты можешь написать об этом, а теперь постарайся проснуться, тебе еще рано со мной уходить, твое время еще не закончилось", – фигура накинула капюшон и начала тихо скользить, растворяясь как туман.

Фигура N 5. Tanedd (Баллы за фигуру: 81)

Семейные дела.

Теплый весенний день догорал, отражаясь золотом в невероятно синих глазах.
Она подняла бокал и посмотрела сквозь него на заходящее солнце, которое кровавой вспышкой осветило вино и багряными бликами скользнуло по стеклу и пальцам. Растворив снотворное в вине и, одним глотком осушив бокал, она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.
Солнце догорело и ушло за горизонт, полыхнув напоследок ослепительным светом, и вечерний сумрак накрыл город в ожидании ночи.
Бокал выскользнул из ослабевших пальцев и со звоном разлетелся на мелкие осколки...

...Бледно-голубое солнце освещало равнину, густо заросшую незабудками, отчего казалось, что под скалой раскинулось лазурное море. Молодая девушка, проснувшаяся на этой равнине, недоверчиво озиралась, машинально поглаживая нежные цветочки. Синие глаза с тревогой осматривали этот лазурный край, так похожий на ее детские мечты.
– Не могу поверить, это место действительно существует! – прошептала она и с блаженной улыбкой упала на спину, восхищенно взирая в неимоверную синь небес в обрамлении нежно-голубых незабудок...

...Он смотрел на нее с теплой улыбкой, с облегчением осознавая, что успел перехватить ее первым.
– Ты ведь не рассчитываешь, что тебе это сойдет с рук? Не так ли?
Юноша вздрогнул и обернулся, с укором посмотрев на своего призрачного гостя.
– Тебе нет места в моем мире, – сказал он нахмурившись.
Призрак засмеялся, отчего юношу передернуло.

– Скажи спасибо, что ты так юн и твой поступок списали на юношескую горячность. Она умерла! Ты знаешь это! Ей не место на равнине снов.
– Я не отдам ее! Однажды она сделала свой выбор, и теперь я не позволю тебе утянуть ее обратно! – голубые глаза юноши потемнели.
Призрак молча подошел к краю утеса и посмотрел вниз.
– В любом случае я ее забираю.
В тот же миг юноша оказался подле гостьи.

– Просыпайся! Просыпайся немедленно, иначе тебя заберут в мир смерти.
Девушка удивленно моргнула и взглянула на него. Она удивилась, но вспомнив последний вечер, испугалась.
– Где я? Как мне проснуться?
– Это мир снов, мой мир, а теперь проснись! – он резко хлопнул в ладоши, и она исчезла.
В тот же миг он ощутил у себя на плече ледяные пальцы.

– Ты что себе позволяешь?! – голос призрака скрежетал от злости. Юноша резко обернулся, хлестнув светло-пепельными волосами по руке призрака.
– Ты стал слишком дерзок, Сон, – продолжил призрак. – В следующий раз ты так легко не отделаешься.
И призрак с легким хлопком исчез.
– Даже если твое имя Смерть, мы с сестрой тебя не боимся, отец, – тихо прошептал ему вдогонку парень...

...Она лежала, с улыбкой глядя на белый потолок больницы.
– Я скоро вернусь брат...

Фигура N 6. StarWarrior (Баллы за фигуру: 77)

Смерть во сне.

– И все-таки мы должны их уничтожить! – выступал с трибуны Глава Безопасности Совета Лиги Цивилизованных Миров. – Они представляют угрозу всему мирозданию! От их безответственного влияния на Эгрегор Галактики страдают уже сопредельные миры! Я прошу представителей Лиги Цивилизованных Миров проголосовать за мое предложение!
Оратор закончил речь и, плавно взлетев, шурша хитиновыми крылышками, опустился на свое почетное место в президиуме.

Его место на трибуне занял Председатель Совета, свет его чешуи поблескивал в свете прожекторов, подсвечивающих место выступлений.
– Почтенные представители, все выступления, предложения высказаны! Пока еще не настал момент голосования – готов ответить на ваши вопросы.
– Позвольте замечание, уважаемый Председатель, – со своего места всплыл светящий сиреневый шар. – Уничтожение цивилизации противоречит Конвенции о не причинении вреда всем цивилизациям, а также Соглашению о гуманности!
– Уважаемый СииР'Ша, во-первых, эти варвары не признаны Советом Цивилизацией! Во-вторых, это они представляют потенциальную угрозу Лиге Цивилизованных Миров. И, в-третьих, мы поступим гуманно. Перед уничтожением усыпим все живое на планете, так что никто не будет испытывать мучений.

"Как романтично, и в то же время коварно!" – усмехаясь, подумал Глава Безопасности, – "Призрак Смерти будет реять над лазурных снов равниной!"
– Но, постойте! Возникает разногласие с законами! Между сном и смертью нет никакой разницы! Эти явления идентичны! – не унимался СииР'Ша.
– Никаких разногласий! Это для вас, маленьких звезд, затухание в любом случае – смерть. А для этих варваров сон есть замедление активности. Но же проявим еще большую гуманность: мы не уничтожим их до тех пор, пока не уснет последнее живое существо.
После этой речи Совет Лиги Миров принял единогласное при одном воздержавшемся решение о немедленном начале акции.

В это же время на Земле в глухой таежной деревушке за старым деревянным столом сидели два старика.
– Наливай, Митрич, а то уйду! – сказал заплетающимся языком первый.
– Да в легкую, Семеныч! – сказал второй, наливая в граненый стакан мутный самогон.
– Вот, скажи мне, Митрич, как тебе удается все время не спать? Постоянно на ногах, постоянно при деле.
– Слушай! Давным-давно я помог маленьким зеленым человечкам, приземлившимся в моем огороде. И они исполнили мое желание – никогда не спать! Вот с той поры не сплю, ничего не помогает! – с грустью сказал старик и помог засыпающему Семенычу добраться до кушетки.

Бонус от Судьи

Над лазурных снов...

Сны Критика были голубыми. Можно сказать точнее – лазурными. Поэтому горизонта в мире его снов не существовало. Равнина снов и равнина неба сливались в бесконечную ленту Мебиуса, из которой можно было выбраться в явь только одним способом. Но Эльф прожил столь долгую жизнь здесь, что давно позабыл, что это за Способ.

Вы можете себе представить вечную жизнь в одиночестве в лазурном мире? Поневоле задумаешься о смерти, если не мира, то хотя бы своей. А главное, смерть задумается о вас. Время идет, смерть стареет, а вы не выходите на рандеву. И через некоторое время, каких-то пару-тройку тысяч лет, эти взаимные мысли будут со звоном и искрами сталкиваться между собой где-то в третьем мире и подвергать опасности его жителей.

Вечная жизнь вожделенна людьми и им же недоступна. Вечная жизнь противна природе эльфов, и они вынуждены вечно скитаться в собственных снах. Воистину, бог не додал не только рогов бодливой корове, но и все остальное устроил по такому же принципу.

В какой-то момент Критик осознал все это очень четко. За века равнина расползалась в стороны, увеличивая поверхность снов, которые сводили с ума своим разнообразием, вынуждая не просто критиковать создавшееся положение вещей, но ожесточенно спорить с самим собой за каждую букву, подвергая сомнению любое свое утверждение. Иногда в спор встревали третья и четвертая личности, и тогда даже бесконечная глазурь долго не могла погасить бессвязно яростные желто-красные крики. Они днями и неделями метались по миру, появляясь то сверху, то сбоку и пугали Критика, давно перешедшего в инфантильное состояние, пока не перерождались в окружающую синеву.

И однажды, когда-то точно неожиданно, произошло довольно стандартное событие. В координатах лазурного мира появился призрак.
– О, смерть, что пришла за мной и уйдешь невозбранной. Ответь, достаточно ли долго я ждал, чтобы хотя бы словечком перекинуться с живым, пардон, с не живым, пардон... короче, перекинуться. Так как нет мне отсюда выхода и входа нет. И ты лишь одно мое больное воображение.

Призрак во время всей этой тирады розовел и розовел, возвышаясь над эльфом все больше, потом из-за спины просвечивающая рука извлекла сковородку и размахнулась ею: "Насчет перекинуться, не знаю, а похмелье сейчас наступит!" – мило пообещал призрак.
В глазах Критика что-то мелькнуло. Может быть, понимание. Может быть, воспоминание. А, возможно, тень от резко опускающейся сковородки с почти бесконечно удлинившейся в этом бесконечном мире ручкой и разрастающимся на ней бантом.

Могло быть все, но Похмелье наступило точно.
Согласитесь, Способ, действительно, отшибающий память!

Танец N 2. Тема "Равнины Снов и горы Смерти".

Фигура N 1. Strannik (Баллы за фигуру: 73)

Глава V. Равнина грез.

Небо сияло. Облака неслись по небу, источая голубой и зеленоватый свет, мутноватые тени метались по равнине испуганной стаей. Изредка под низким куполом небосклона проскакивали фиолетовые разряды, и в этот момент казалось, что весь мир вздрагивает. Дул ровный ветер.
У Арка слезились глаза, несмотря даже на защитные очки. Он старался смотреть в землю, но невольно поднимал взгляд, когда очередная ветвистая и беззвучная молния резала пространство.

– Эй, техномаг! – окликнула его Мид. – Ты как, живой еще?
Ее смоляные волосы развевались, в своем черном комбинезоне она казалась чужой в этом мире фееричного света, выходцем из подземелий Тьмы, обитатели которых наверняка ждут их у Башни.
Арк махнул – нормально. Мид ответила вызывающим взглядом, но Арк уже привык к ее закидонам. Миран в свое время предупреждал – не связывайся, Мид способна отравить существование любому. Потому техномаг помалкивал в тряпочку.

– Не обращай внимания, – тихо произнес Осс. Его рыжие как у всех огневиков волосы торчали непослушными вихрами, несмотря на ветер. – Она и так любит доставать всех и вся, а на равнине грез – тем более.
– А что в ней особенного, в этой равнине?
– Ты разве не знаешь? – удивился Осс. – А, извини, все забываю, что ты здесь еще новичок. Равнина грез – единственное место, где можно пройти к горам Смерти и Железному Зубу. Сюда не суются даже дарки.

– Почему?
– Слишком многие, кто пересекал это место, сходили с ума. На равнине каждый может видеть что-то свое – прошлое, будущее, неведомые земли и несуществующих людей. Причем, он не сумеет отличить грезы от реальности. А самое плохое, что один и тот же человек может ходить тут неделями, а в другой раз – попасться сразу. Не угадаешь... Одно хорошо – каждый раз грезы настигают одного-двух, не больше. Потому тут и ходят лишь группами. И стараются не оставаться на отдых – потому мы так спешим.

Арк кивнул. Взглянул на Мид – та что-то шептала и взмахивала руками – то ли сплетая особо сложные узоры Небесной сети, то ли просто дурачась.
На горизонте поднимались горы...

Фигура N 2. Эллери (Баллы за фигуру: 81)

Дорога.

– Ты уверен, что мы повернули правильно?
Классический вопрос, неизбежный, когда вы оказываетесь в незнакомой местности вместо туристического лагеря. А эта местность была, скажем так, странноватая. Дорога петляет у подножия гор особо мрачного серого цвета, сплошь скалы и обрывы, ни кустика, ни травинки, а вершины в лучах заходящего солнца кроваво сверкают. С другой стороны – плоская, глазу зацепиться не за что, равнина, вся поросшая синеватыми травами. И самое непонятное – над равниной тучи бабочек, пчелы жужжат, птицы шмыгают, а к горам даже не подлетают. Словно дорога эта стеной до неба огорожена...

– Ну? – снова спросил я Петьку, упорно разглядывавшего карту.
Да... Такого лица у него я не видел со времен полета на пегасиках.
– Нет, не уверен. И я не знаю, где мы, на карте этих гор нет.
Интересно. Мы с этой картой всю область изъездили – ни разу не подвела. А вдоль гор едем уже битый час, не может их не быть!
– И что делать будем? – спрашиваю.
– Если едем правильно, километров через пять деревня Вечное. Проверим?
И поехали мы дальше.

– Это вся деревня?
Петька молча почесал голову. А что тут скажешь, если домов ровно два – по обе стороны дороги. На равнине голубеет миленькая избушка, а каменный замкосарай приткнулся к горе. Причем дорога на этом и заканчивается! Тупик-с.
– Эй, есть кто? – подал голос Петька.
Как по команде, открылись обе двери, и два голоса разом начали:
– Добро пожаловать! – старуха из замкосарая.
– Чего забыли здесь? – красотка из избушки.
– Да, похоже, заблудились мы, – отвечаю обеим.
– Так разворачивайтесь и проваливайте! – красавица стала еще нелюбезнее.
– Заходите, отдохнете, выспитесь, – улыбается нам старуха. – Мой дом всегда открыт, особенно для таких, как вы. Давно жду, Петенька и Васенька.

Интересное дело! Я смотрю на Петьку, он на меня.
– Спасибо, бабуля! Только как вы нас ждать можете, мы ж тут случайно? – спрашиваю ее.
– А вот, милок. Смотрю, как вы приключения на свою... голову ищете, да и думаю, что скоренько ко мне пожалуете, – и улыбается еще шире.
Мне жутковато стало, а Петька, смотрю, дверь открывает уже. И тут вмешалась красотка.
– Ты опять за свое, старая? Рано им к тебе!
– А это им выбирать, соседка. Сама знаешь, я никого не неволю, все сами свои дороги выбирают.

– Рано! – красотка аж топнула и обратилась к нам: – Чего сидите-то? Уезжайте поскорее!
– Да почему же? – не выдержали мы хором.
– Потому что если останетесь, то навеки! Соседка моя – Смерть. А я Сонница.
– Зачем? Их судьба сюда привела! – рыкнула старуха.
– Чтобы знали! Чтоб выбор свой осмысленно сделали, не зря у них свобода воли есть. Так вот, выбирайте быстро: или немедленно уезжаете, или...
Мы не стали дожидаться окончания, Петька нажал на газ, и понеслись... А вдогонку долго доносилось, как спорили соседки.

Фигура N 3. Chunya (Баллы за фигуру: 77)

Город мечты.

Перед глазами стояла пелена, ноги подкашивались, пот заливал мужественное лицо. Но это не могло задушить ликующие мысли: "Я дошел! Я смог, я сделал это! Почти никто не сумел преодолеть равнину Сновидений и перевал Смерти, а я смог! Мне даже и возвращаться-то не придется. Скоро, совсем скоро сбудутся все мечты!".
Он устало присел на камень, перед ним шумела и рокотала цель его изматывающего похода – сияющий разноцветной радугой и мириадами сверкающих капель Водопад Власти. Оставалось лишь набрать во флягу воды, умыться и оказаться в Городе Мечты, городе, который будет создан дошедшим и где сумевший преодолеть все трудности станет правителем.

Азарт, гнавший его вперед по равнине Сновидений, не позволивший ему уснуть там навсегда и сорваться вниз с почти отвесных скал, отбиваться от странных зверей со сверкающими глазами на перевале, вдруг оставил его. Он просто наслаждался открывающейся картиной. Он вспоминал обманчивую красоту равнины и внушающие ужас горы, вспоминал, насколько легче оказался путь к перевалу и через него – там можно было хотя бы на несколько минут присесть и отдохнуть. Вспоминал противоречивые мысли, которые вызвали у него трудности пути.
Его завораживал и успокаивал шум водопада, усталость накатила с новой, оглушающей силой, хотелось вытянуть ноги и уснуть под пение птиц. Но он знал, что это очередная уловка и надо заставить себя встать и сделать последний и решительный шаг. Для него время в этом месте ограниченно.

Он собрался, достал ободранными о камни руками флягу и решительно встал. Он сосредоточился, представляя себе белоснежные башни, сверкающие крыши и кружевные стены дворца в Городе Мечты. Картина, которая распахнулась перед его внутренним взором, была яркой и четкой. Но по-другому и быть не могло, у него за плечами осталось много часов изматывающего пути, когда, чтобы не сойти с ума и не заснуть, он снова и снова представлял себе новую жизнь после Водопада.
Его пошатывало, но он смог сделать те несколько шагов, которые отделяли его от уже почти ожившей картины. Ему показалось, что он видит за пеленой воды, обрушивающейся с немыслимой высоты, очертания башен. Вода быстро налилась во флягу, он ополоснул лицо водой...

"Я не ожидал, что так круто все будет! Игра нереальная! Я думаю, что можно бы написать рассказик, ну, к примеру, как пишут про всяких оборотней или Чернобыль", – невысокий худосочный паренек глотнул пива из бутылки и посмотрел на приятеля. Тот глубокомысленно кивнул, проводил взглядом компанию девчонок, нарочито неспешно идущих по двору, и посмотрел на небо. Вечерние облака напоминали башни сказочного города.

Фигура N 4. Tanedd (Баллы за фигуру: 83)

Приключения.

Молодой ветерок пролетал над дивной равниной сна. Лазурно-бирюзовый ландшафт манил его, будто приглашая поиграть.
Он посмотрел на родителей, но мама и папа увлеченно обсуждали что-то в полной уверенности, что их чадо никуда не денется от них.
– Ну, я же ненадолго, только посмотрю и все, – тихо прошептал ветерок и незаметно спустился ниже.

Касаясь верхушек трав и нежно-голубых цветов, он пронесся вихрем до одинокого утеса, на котором разговаривали двое мужчин. Взъерошив волосы молодой девушке, сидящей среди цветов, он рванул вверх и, весело смеясь, ворвался в небольшую рощу, окружающую озеро.
Стройные деревья с длинными тонкими ветвями так и просились поиграть, и малыш порезвился от души, радостно заплетая ветви в косы. Блеснувшая из-за дерева гладь воды живо привлекла внимание и интерес ветерка, и он на максимальной скорости понесся над озером, поднимая живописные фонтаны брызг и закручивая воду в буравчики.

Равнина, заросшая степным ковылем, странного бирюзового оттенка понравилась ему еще больше. Мягкие, как шелк, волны трав и необъятное небо вызвало в нем огромный восторг. Он разогнался и, смеясь, помчался к горизонту, но... неожиданно завяз в какой-то субстанции, похожей на воздушную подушку, если бы не ядовито-зеленые сполохи, расходящиеся по поверхности.
Испугавшись, малыш начал проталкиваться сквозь эту "стену", и когда ему это удалось, он пробкой вылетел в мрачный мир. Осмотревшись, ветерок обомлел...

...Высокие черные горные пики окружали непролазные топи. Малыш не выдержал и полетел, не разбирая дороги. Страх гнал его вперед, и он решил подняться повыше, но в затянутых мрачными тучами небесах его ждали иные ветра. Злые, резкие, как грозовой шторм, они окружили его и с хохотом и завываниями закрутили и помчали к горизонту. Ветерок от страха не мог даже сопротивляться, в душе отчаянно моля всех богов помочь ему.

Громада некрополя, притулившегося на вершине самой высокой горы, неумолимо приближалась. Но ветра со свистом рванули вниз. Почти касаясь болотной жижи, пролетели сквозь чахлые заплесневелые деревца, источающие ужасную вонь, ворвались в жуткое темное ущелье, со стен которого стекала ледяная вода, и резко поднялись вверх, к некрополю.
Ворвавшись в открытое окно, бросили его и умчались прочь.

– Так-так, что у нас здесь? – мужчина, которого он видел в дивной долине подошел к нему. – Что же ты делаешь так далеко от дома?
Ветерок дрожал, боясь сказать хоть слово. Мужчина усмехнулся.
– Лети обратно на равнины сна, малыш. И никогда больше не залетай в мир смерти. Иначе останешься тут навсегда.
С этими словами мир вокруг ветерка закружился в непроницаемый вихрь и распался, оставив его на одиноком утесе, где его вскоре нашли родители.

Фигура N 5. StarWarrior (Баллы за фигуру: 83)

Миссия спасения.

Из дневника сержанта Спасательной Службы Космических Сил Альянса Дж. Кольта.
"Спасательная миссия – Сигма-Бальвзар. Начало миссии."

Запись N1
"Наконец-то мы прибыли к месту назначения. До колонии Сигма-Бальвзара пришлось добираться чуть дольше запланированного окольными путями из-за взрыва сверхновой. Наш спасательный крейсер занял позицию на орбите серой, невзрачной планеты, окутанной толстым слоем облаков. Техники спецслужба незамедлительно начали сканировать поверхность. Но планета молчит. Ни сигналов, ни признаков жизни. Куда подевалось 300 колонизаторов, прибывших сюда год назад? На завтра запланирован спуск исследовательских наземных зондов".

Запись N2.
"Ни один зонд не вернулся. Но два зонда из десяти успели передать, что подверглись воздействию полей невыясненного происхождения. Кроме того, наши техники зафиксировали темпоральные возмущения на поверхности планеты. Завтра состоится беспилотный облет планеты с целью выявления зон темпоральных возмущений".

Запись N3.
"Информация "беспилотника" оказалась очень полезной, открывшей причину исчезновения колонистов. Измерения темпоральных возмущений показали, что эта планета полна противоречий. В равнинах время замедлялось настолько, что практически останавливалось, и те, кто туда попадал, оказывались скованными, словно в анабиозе. В горах временные аномалии вызвали обратный эффект. После границы замедленного времени начиналось властвование времени ускоренного. Те, кто оказывался там, мгновенно старились и умирали. С подачи главного медика все начали называть равнины "Равнинами Сна", а горы – "Горами Смерти". По-моему, точное название. К счастью, большинство колонистов были обнаружены "беспилотниками" в равнинах. Завтра будет предпринята попытка спасения уцелевших".

Запись N4.
"Все попытки поднять на крейсер спящих колонистов провалились. Кроме того, нами было потеряно три единицы техники и пять членов команды. Теперь они тоже заложники времени, заложники Равнины Снов. Мы оказались не способны противостоять Времени, богу Хроносу. Командир спасательной экспедиции принял решения свернуть миссию. Завтра мы прыгнем домой. Но мы обязательно вернемся сюда. Нам нужно будет подготовиться, а нашим ученым придумать, как победить время".

Миссия отложена.
Конец записи.

Фигура N 6. Dalahan (Баллы за фигуру: 87)

Противоречие.

– Вам нравиться эта музыка?
– Нет. Она слишком ровная.
– То есть?
– Предсказуемая. Нет ничего, что бы стало неожиданностью.
– Может, так и надо?
– Может. Но это все равно, что катиться по ровному полю.
– А Вы что любите?
– Я люблю горы – они непредсказуемы.
– Разве?
– Никогда не знаешь, что поджидает тебя за складкой горной гряды – может, равнинный цирк с изумрудной травой, может, сверкающий бриллиантами ледник, а, может, мрачная, серая, как сама смерть, пропасть.

– Я был в горах. Признаться, они ассоциируются у меня со смертью.
– Не правда. Горы живые.
– Вероятно. Но, может, Вы их такими лишь видите? Хотите видеть?
– А Вы видите их мертвыми?
– Я вижу в них статику. Горы не меняются веками. И при этом они действительно не прогнозируемы: как сама смерть.

– Смерть: Смерть – это то, что аккумулирует в себе все богатство нашей фантазии, наших снов.
– Наших снов? По-вашему между сном и смертью есть общее?
– Смерть – это неисчерпаемая библиотека идей. Сны истекают из ее владений – спускаются к нам с гор.
– Да, но только сны, пребывая во владениях смерти, спят сами. Они просыпаются, лишь спустившись с Ваших безмолвных гор в поющие равнины, где становятся снами человеческого бытия.

– Горы не безмолвны – они тоже поют.
– Не соглашусь с Вами – горы молчат. Это поет Ваше душа, глядя на них. Это Ваш протест. Ваше внутреннее противоречие их безмолвию.
– Получается, что безмолвие гор: которые есть воплощением самой смерти, вдохновляют меня: нас с Вами, заставляя петь наши души и видеть простые сны житейских равнин? Вы не находите в этом некий абсурд?
– До сих пор не находил: ибо не думал об этом. Я же говорил Вам, что до разговора с Вами не любил горы. Но теперь: Вы так много мне рассказали красивого и странного о них:
– И Вы полюбили горный край?
– М-м: Нет. Но я начинаю слышать его песню. Музыку, спускающуюся с величественных высот.

– Да-да. И это есть музыка смерти.
– Музыка смерти?.. Мне кажется, Вы начинаете утверждать то, что утверждал в начале нашего разговора я, а Вы опровергали.
– Я уже не помню, что утверждала в начале.
– Я тоже. Но, по-моему, мы говорили о противоречии между сном и смертью.
– Да? А мне показалось, что мы говорили о музыке.
– О музыке гор?
– Которые есть смерть, ибо они статичны:

– Да. И о музыке равнин, в которой слышится биение жизни.
– Нет. Музыку равнин Вы сравнили со сном: Сны плывут по равнинам, как аккорды по нашему сознанию, медленно подбираясь к сердцу:
– И когда они попадают в наши сердца – мы умираем и превращаемся в безмолвные горы:
– Которые поют нашими голосами, давая пищу фантазиям живых: Вот, что... Откройте еще вина и давайте переместимся на диван – серьезные разговоры меня сильно утомляют.
– Согласен. Меня тоже: Для продолжения разговора лучше подойдет белое или красное?

Бонус от Судьи

Фантасмагория.

Равнина сна была покрыта трупами Критиков. Еще живые вяло бродили между телами и, хватая их за что придется, несли, спотыкаясь о конечности лежавших. Лениво раскачав ношу, они бросали ее наверх образовавшихся куч и шли за следующими. Кучи росли и превращались в горы. Чтобы занести очередной элемент мозаики к вершине, еще живым приходилось карабкаться, не взирая на лица, а Критики все появлялись и появлялись.

Тихое бормотание изредка вырывалось из их потрескавшихся от жажды губ: – Движение – это жизнь. Жизнь – это движение, – заученно твердили они себе.
За что они умирали, они не помнили, но предпочитали думать, что за право оставаться самими собой. И оставались. И погибали. Критик, умирающий на посту – что может быть возвышенней. Сам собой остался – сам себя похоронил. Хороший критик. Мертвый критик. Все смешалось.

– Но, боже-боже, как же это утомительно! Носить и умирать, – очередной критик сбился с прописной мантры, очередное тело вывалилось у него из рук.
Он упал на колени около подножия Критичной горы и залитыми глазами – то есть красными слезящимися глазами, в смысле глазами, которые заливал пот, – посмотрел вверх.
– Боже, ну почему я – Критик? – снова взмолился Критик и провалился в спасительный сон.
Остальные начали заинтересованно останавливаться около него. Задумываться. Некоторые ложились рядом и блаженно закрывали глаза. Через миг этой вселенной все, кто был жив, спали.

Во сне не было никаких трупов, смертей и критиков. И даже сам он был не Критиком, а эльфом. Он писал прозу, иногда стихи. А критиковать не любил, предпочитая хвалить. Ему было легко и радостно. Собственный герб с позолотой висел у него в Келье, и товарищи ждали в Зале с очередным эликсиром. Сон был настолько спокойным и светлым, насколько может быть только сон. Там мы его и оставим – на равнине сна. Каждый в мозаике смерти-сна должен быть на своем месте. Не будить!

Мы оставим, но когда-нибудь он проснется, а горы будут расти и расти.

Танец N 3. Тема "Умереть, уснуть. И видеть сны, быть может?".

Фигура N 1. Эллери (Баллы за фигуру: 80)

Клубок идей.

Вот лежит лохматое чудовище с мотором. Обычно оно портит мне жизнь сотней изощренных способов, но сейчас просто спит. Или не просто? Кошка вытягивает лапы, выпускает когти, потом снова сворачивается калачиком и начинает причмокивать во сне. Видит сны? А что снится котам? Наверное, птички, мышки и молоко. Глажу чудовище – пусть сны будут добрыми.

Вот другое лохматое чудовище. Когда мы идем по улице, все на нас оглядываются – настолько оно страшное. Обычно оно с истеричным лаем носится по квартире, но сейчас... Похоже, ему снится подзаборное детство: перебирает лапами, убегая от кого-то, и поскуливает. Гладить не буду, он сквозь сон не станет разбирать, кого цапнул.
Вот еще одно – бородатое – чудовище, которое храпит так, что у меня уши закладывает. Тоже сны смотрит, иначе не отмахивался бы от кого-то. Эй, поосторожнее, я же рядом! А будить все равно бесполезно, сон у него мертвецкий. Хорошо хоть, что не вечный...

Гамлет, помнится, пытался понять разницу между сном и смертью. "Какие сны приснятся в смертном сне, когда мы сбросим этот бренный шум..." Если верить верующим, там тоже колдует Оле-Лукойе: праведнику – цветные, добрые и приятные, сады там всякие, фонтаны, гурии; грешнику – черные, тревожные, с чугунными сковородками, скорпионами и рогатыми демонами. На мой вкус, и то, и другое скучновато. Ну представьте, целую вечность глазеть на вечнозеленый садик и слушать вечножурчащий фонтан – этак снова помереть захочется. На этот раз от тоски. Или от ужаса, если все время любоваться на страховидных тварей.

Атеисты, впрочем, в смертные сны не верят. Они верят в смертный бревнизм: лежит тушка и снов не видит. По причине отмирания того, что их воспринимает. Или производит, тут вопрос неясный. Но позвольте, это же еще тоскливее – ни картинки, ни надежды (пусть и туманной) на пробуждение.
Есть, впрочем, такие, кто считает всю нашу жизнь сном. То есть это мой спящий разум породил трех спящих чудовищ, а как проснусь, так их и не станет. Такая вот диалектика: если жизнь – сон, то смерть – пробуждение. Туго они затянули идейный клубочек, даже концов не сыщешь: либо ты спишь, либо ты помер уже. Как говорится, другой альтернативы нет...

Хочу ли я на таких условиях просыпаться? Чтобы ни шерсти, ни лая, ни бороды колючей? Нет, не хочу. Поэтому назло всем философам засну и проснусь от шепота "Доброе утро, любимая". И пусть это во сне – в МОЕМ сне. Пока могу им наслаждаться, я живу, а со смертными снами погодим. Немножко. А еще лучше – множко.

Фигура N 2. Chunya (Баллы за фигуру: 81)

Умереть, уснуть. И видеть сны, быть может?

Почему люди так часто сравнивают сон и смерть? Слишком много и часто употребляем мы "сплю, как убитый", слишком часто говорим: "смертельно хочу спать". Даже провожая в последнее пристанище, утверждаем: "как будто спит". А ведь сон и смерть – противоположности, вечно спорящие между собой. Скорее всего, людям хочется видеть сходство. Так легче осознать неизбежность конца.

Почему люди уверены, что сон и смерть похожи? Почему не замечаем, что живые видят сны, что сон беспокоит, остается в памяти? Даже если сон радужный, как детские мечты, как сказки, прочитанные на ночь, он все равно оставит след в памяти. Даже слепые видят сны. Их сны – единственная возможность ВИДЕТЬ. Сон – трудолюбивый строитель, он создает сказки и кошмары, пьесы абсурда и романтические истории. А смерть? Смерть разрушает и ставит точку во всем.

Остается ли что-либо, после того, как оболочка, ходившая по земле, становится ненужной, ее запихивают в ящик разной степени гламурности и закапывают в окружении скорбящих родственников? Наверное, все-таки да, потому что ушедшие приходят во сне к тем, кого покинули. А, может быть, это сон дарит возможность оставшимся в одиночестве еще раз увидеть близких? Может быть, мы сами можем придумать себе сны о дорогих нам людях, которых уже никогда не увидим? И в этих снах сумеем сказать то, на что не находилось времени раньше.

Во сне можно просто повидаться, просто помолчать. Сон дарит иллюзию близости с теми, кого уже никогда не увидеть в реальности. Но когда сон проходит, еще более горько понимаешь неизбежность смерти, разрушающей все, к чему она прикасается. Ни иллюзий, ни призраков. Только ледяной космический холод и пустота – вот что такое смерть.

Как хочется верить, что смерть не забирает себе абсолютно все, что останется возможность еще раз увидеться, вернуться, предостеречь оставшихся от ошибок, порадоваться за них. Что сны – это коридор между мирами мертвых и живых. Что даже в этой неприступной твердыне, которую не победить, есть лазейка для людей. И что когда наступит мой черед уйти, я смогу хотя бы ненадолго взглянуть, как живут те, кто покинет мир позже, чем я. Может быть, я смогу оттуда найти эту туманную дорожку, которая позволит обмануть смерть, хотя бы на время. И тогда я смогу посмотреть один сон на двоих с теми, кто остался, чтобы сказать им: "Все будет хорошо".

Фигура N 3. Tanedd (Баллы за фигуру: 83)

Возвращение.

Они въезжали в столицу как победители. Гордо и торжественно.
Народ, собравшийся на улице, приветственно кричал, играла музыка, из окон сыпались лепестки роз и маленькие звездочки, искусно вырезанные из дорогой золотистой бумаги. Зеленая с золотом ковровая дорожка, постеленная к прибытию генерала Тору Риу и его армии, тянулась от ворот до мраморной лестницы императорского дворца.
Тору был счастлив. Война, длившаяся, казалось бы, вечность, окончена. Небольшие формальности, и он сможет, наконец, отдохнуть немного с женой и детьми, которых не видел долгие годы...

– Даррен! Как он доктор?! – голос молодой женщины срывался от горя.
– Он в коме. Я могу только стабилизировать его состояние, но не в моей компетенции вернуть душу в тело. Я не Бог. Прости, Лаура.
– Лаура, я постараюсь помочь спасти твоего мужа. В конце концов, он мой лучший сотрудник, – стоявший у окна мужчина полуобернулся к ней.
– Ты?! Это из-за твоих экспериментов он тут! – слезы, прорвавшись сквозь тоненькую преграду гордости, потекли по щекам. – Чем ты поможешь? Что ты вообще можешь?!

...Лестница императорского дворца показалась в конце улицы. Генерал улыбнулся.
"Уже скоро"...

– Вик, я не прошу ни о чем сверхъестественном. Стандартная процедура возврата.
– Это может быть опасно. Его тело в больнице – расстояние в несколько миль могут оборвать связь между телом и душой. – Солнце алыми бликами скользнуло по темно-красным волосам парня, сидевшего в кресле у окна.
– По сути, он и так мертв. Если у нас все получится, он вернется и выйдет из комы. Если нет, он умрет уже окончательно.
Тяжело вздохнув, парень закрыл глаза...

...Верный боевой конь мерно топал по улице. Генерал машинально потрепал его по холке.
Какое-то смутное предчувствие заставило его остановить коня, и в этот миг на улицу прямо перед ним вышел молодой парень. Одет он был странно, но более всего Тору поразил необычный кроваво-красный, почти черный цвет волос стянутых на затылке в хвост.
– Ты кто такой? Что тебе нужно? – раздраженно спросил Тору. Смазанное движение парня генерал так и не заметил, а секунду спустя, падая с коня в темный колодец смерти, с горьким юмором осознал, что его мечта об отдыхе сбылась самым невероятным способом...

– Успокойся Лаура. Он пришел в себя, завтра сможешь с ним поговорить...

... Он медленно открыл глаза. Возвращение в свое тело было болезненным, но путешествие стоило того. Теперь осталось написать отчет о генерале Тору Риу, победителе десятилетней войны, и можно считать задание выполненным.
Что-то кольнуло его руку, сжатую в кулак. Он разжал ладонь и с удивлением увидел маленькую звездочку, искусно вырезанную из дорогой золотистой бумаги...

Фигура N 4. StarWarrior (Баллы за фигуру: 88)

Последний Путь Сан Саныча.

Сан Саныч умиротворенно лежал на своей кровати. Он чувствовал, что его время уже пришло, и был рад, что успел подготовиться к уходу. Еще год назад он купил добротный дубовый гроб, отложил деньги на поминальный обед и все предстоящие расходы. Также было подготовлено завещание.
Теперь ему ничего не мешало, не было никаких беспокойных мыслей, Сан Саныч лежал и вспоминал приятные моменты своей девяностолетней жизни. В комнате сын, Константин Александрович, о чем-то тихо разговаривал с доктором, дочь сидела у кровати, держа старика за руку. Правнуки тихо и слегка испуганно примостились на диванчике у окна.

– Настен, сделай-ка мне чайку! – попросил Саныч тихим голосом дочь. – Моего любимого с травами!
Анастасия Александровна взглянула на доктора, словно спрашивая разрешения. Тот махнул рукой, мол, чего уж тут.
– Хорошо, сейчас! – сказала она отцу и ушла на кухню.
Через пару минут она вернулась с дымящейся кружкой чая. Сын помог отцу принять удобное полусидящее положение.

– Спасибо, дочка! – поблагодарил старик, принимая кружку.
Он сделал несколько мелких глотков, вернул кружку дочери и тихонько сказал. – Ну, все, мне пора! – после чего закрыл глаза и умер.
Анастасия, не выдержав, заплакала навзрыд. Константин молча обнял ее, глядя с тоской на тело отца.
– Совсем не мучился старик! – сказал почти шепотом доктор. – Пусть земля ему будет пухом!

***

Сан Санычу снился сон. Далекий сон из детства. Он хорошо помнил его. Тогда ему приснилось, что он шел по проселочной дороге по обе стороны были раскинуты поля спелой желтой пшеницы. В синем небе светило жаркое июльское солнце. Редкие белые облака проплывали по небу. Кругом раздавались трели полевых птиц. Это было место радости и покоя. По дороге Саньке встретились два подростка – мальчик и девочка.

– Куда ты идешь? – спросили они.
– Туда! – ответил Санька, махнув неопределенно в сторону горизонта.
– Тебе рано еще в этот сон, возвращайся! Но мы будет тебя здесь ждать, когда придет время! – сказали они и, развернувшись, побежали по дороге, весело смеясь.

Тогда Санька проснулся, но сегодня он снова был здесь. Уже не один, а со своими давними знакомыми. Они весело шли по дороге, болтая ни о чем. Санька был рад, его дождались.

***

– Бабушка, а деда Саня уснул? – спросил настороженно подошедший старший внук.
– Нет, Родик, он не уснул, его больше нет с нами! – ответил Константин вместо плачущей Анастасии. И уже словно размышляя, сказал в никуда. – Но как было бы здорово, быть может, умерев, уснуть и видеть сны.

Фигура N 5. Dalahan (Баллы за фигуру: 79)

Вердикт.

Грина разбудил будильник.
Приняв душ и заварив кофе, он вышел на балкон, чтобы взглянуть на последнее для него просыпающееся утро этого странного мира.
Грин, Координатор Первого Ранга, должен был, наконец, вынести вердикт новой цивилизации: "да" или "нет". Да – это все, нет – ничего.
Вердикта же у него пока еще не было и не предвиделось.
Более того – это цивилизация надоела ему пуще всего. Его мутило от созерцания всякого ее представителя. Вместе с тем, что-то совершенно необъяснимое до сих пор сдерживало его сказать "нет".
А ведь это стало бы разрешением всех его мучений! Дело в том, что Грин невероятно устал. Вымотался. И мечтал лишь о завершении своей миссии.

"Почему я до сих пор не сказал "нет"?" – думал Грин, отхлебывая крепкий кофе. – Неужели, я влюбился в этих уродов? Неужели, мне так хочется ради них пережить все, что меня сегодня ожидает? Скажи "нет" – и отправляйся тусить в самые эксклюзивные клубы Вселенной..."
Пребывая в душевной смуте он, как всегда в таких случаях, набрал номер своего отца.

– Отец!
– Здравствуй сын.
– Отец! Я устал! Я хочу умереть! Умереть и, как сказал местный пиит устами выдуманного им принца, у которого не все дома: "Уснуть. И видеть сны! Вот и ответ!", в смысле, вердикт. Позволь же мне это!
На том конце ответили не сразу...
– Может быть...
– Чего, может быть, отец?

– Ты Координатор! Право уснуть и видеть сны ты получишь только после того, как вынесешь вердикт. Да или нет!.. А вот умереть – что не одно и то же – ты имеешь... Но смерть твоя будет тяжелой...
В последней фразе Грин почуял нескрываемую печаль.
– Я не могу вынести вердикт, отец! Я люблю и ненавижу их одновременно!
В трубке долго молчали. Наконец Грин услышал трагический баритон:
– Тогда ты умрешь... Страшной смертью... Это будет сон, без сновидений. И пробудить от него тебя сможет только любовь... любовь тех, кто умертвит тебя... Такова участь Координатора...
В телефоне послышались короткие гудки.

"Может, все-таки сказать "нет", и провались оно все пропадом?"
Грин допил кофе, оделся и вышел на улицу. Во дворе какой-то мальчуган сыпал себе на голову песок лопаткой и радостно при этом смеялся, пытаясь привлечь внимание прохожих. А другой методично швырял камнями в кошку, сидящую на дереве.
"И это их я должен возлюбить?! И это им я должен сказать "да"?!"
Грин отвернулся и побрел прочь.
"Но сказать им "нет" я не могу! Хотя бы ради того "чудаковатого принца" я должен дать им шанс!"

Грин посмотрел на небо – там собирались грозовые тучи...
А над Голгофой уже возвышались два креста. Третий он должен был занести туда сам...

Фигура N 6. Strannik (Баллы за фигуру: 68)

Глава IV. Трясины.

Под ногами чавкало и хлюпало, каждый шаг давался с трудом. Ржаво-зеленая, с редкими черными пятнами бочагов поверхность осточертела уже всем – Мид цедила сквозь зубы такие затейливые ругательства, что алели уши даже у многоопытного Корина, бурная молодость которого пришлась на период Смуты и припортовые подворотни. Кстати, именно благодаря ему и Оссу, группа уже несколько дней была обеспечена огнем и твердым клочком земли для привала, хотя, по-хорошему, силы стоило беречь – кто знает, что ждет их впереди?

На ночлег остановились на маленьком островке, покрытом жесткой, будто твоя шерсть, травой. Кусок древней дороги – два десятка выщербленных стихиями и временем плит, пересекали его, уходя в болота. Когда-то, до появления Железного Зуба и его страшного властителя, здесь проходила главная дорога, разматываясь от Города до жарких южных пустынь и границ Аместистовой Империи востока.

Арк с облегчением сбросил наземь тяжелый заплечный мешок – ему в трясинах приходилось тащить своих техномагических "страшулек", как называла их Мид, на собственном загривке. Ловкие, сильные и неутомимые железные многоножки пасовали перед болотами – ржа сжирала их со скоростью лесного пожара, превращая сложные искусные создания в рыжую пыль.

Говорить не хотелось – последний переход вымотал всех. Молча собирали скудный сырой хворост – Осс сумеет разжечь костер даже под проливным дождем, молча же устраивались поближе к огню.
– Как мне надоели эти проклятые болота! – взвизгнула Мид. Девчонка действительно устала – даже Небесная сеть дрожала и вспыхивала, сыпля искрами. Держалась только на гордости и упрямстве, которые вот-вот должны были дать сбой. – Ненавижу! – Мид швырнула свой мешок так, что он чуть было не угодил в костер. – Я хочу заснуть, заснуть и сдохнуть, чтобы не видеть этого поганого болота!!!

– Ну-ну, успокойся, – попытался урезонить ее Миран, но Защитница вперила в него такой взгляд, что у Воздушного, наверное, сердце остановилось где-то в районе пяток.
– Мидди, остынь! – пробасил Корин. – Завтра болота закончатся. И начнется Равнина Грез. Не накликай беду...
Мид что-то буркнула, но явно немного утихла. Обхватила руками колени и уставила на пляшущий огонь.

Бонус от Судьи

Смертный сон.

Я Гамлет, я насилье презирал,
Я наплевал на датскую корону.
Высоцкий В.С.

"Быть, видеть сны, уснуть и, может, умереть. Ответ и ... Нет!"
Критик любил ночные прогулки во дворе Цитадели. Вот и сегодня ему не спалось. Его любовь не давала ему уснуть. Философия. Он сел под дерево и продолжил мыслить вслух.
"Сны – умереть, уснуть и, может, видеть? Ответ! И вот..." – тут снова что-то не заладилось. Критик поднял глаза к небу и узрел медленно планирующую между кронами деревьев тень. Он протер глаза – призрак. Приближается!

С перепугу Критик перешел на странный слог:
– Неужто ты, неуспокоенная тень отца известного, пришла отмщенья требовать, не видя, что я ослаб от эля, выпитого с горя и без меры?! И пополам с наукой! И требовать, чтоб я с тираном будущим расправился на троне?! Я – Критик, я насилье презирал! Я, если что, так парой тысяч знаков разил не хуже, чем отравленный клинок. Ты думать не мешай, я занят очень сильно с тех пор, как череп Тени отыскал. О, бедный Тень, сколь часто мы встречались за дружеским столом, сколь весело и глупо он мог без шуток рассуждать о мире и этим радовать случайно забредавших от ваших к нашему облитому столу. Да, призрак, Да! Мстить или пить – не выбор, не вопрос для мужа зрелого, каким я весь являюсь. Чем можешь ты прельстить того, кто все еще в уме? Какой должна награда оказаться? Еще бочонок? Или два? Хм... – Эльф запнулся.

– Быть может, дюжина, тогда бы согласился кого угодно вывести на воду. На воду чистую и в ней же утопить безумца, честь забывшего коварно короны ради. Корона – бред, что это за цена?! Старьевщикам блестяшка лишь желанна! Но я совсем не жажду умереть, а только спать желаю. Когда бы можно было умереть-уснуть... – Критик запнулся.
– "Ур-ра! Вот так точнее: "умереть, уснуть и видеть сны, быть может? – Критик подпрыгнул, хлопнул в ладоши и помчался сломя голову в чащу.

Выслушавший сию эскападу призрак пожал плечами:
– Нет, ну надо же! Меня – прелестницу со старым мужиком перепутать! – Призрак фыркнула и передернула плечами. – Умере-еть, усну-уть... – тонким голоском передразнила она эльфа. – Лунатик – вот ответ! А лунатизм – страна, откуда ни один не возвращался. Каким ушел туда. И это – хорошо! – еще раз презрительно фыркнув, призрак растворился.

Проснулся Эльф сидящим в кресле в своей Келье за письменным столом, чувствуя себя разбитым страшно, когда болит и тело, и душа, и голова. А пальцы больше всех. Да, эти пальцы, которые с усилием разжались, отпуская пера огрызок. И он на пол неспешно мягко опустился, как во сне, в котором появились эти буквы, соединенные чернилами в слова и даже больше – в предложенья. И ровными рядами на столе лежали строчки на исписанной бумаге, как приговор, как плод бессонной ночи. Как будто без сознания писал, ведь пусто в голове, и ни одной подсказки. В каком же сне? "Какие ж сны в том смертном сне приснятся?.." – с усилием в мозгу всплывает фраза и, забарахтавшись в пустотах, тает быстро.

Критик потряс головой и проинспектировал ее содержимое – там не осталось и следа. Он взял стопку мелко исписанных листов в руки и принялся читать. Где-то к середине отчетливо понял, что эти строки сделают его бессмертным окончательно. Голова заболела больше. Творец вздохнул, поднялся, пошел в Каминный Зал. Там бросил бумагу в огонь. Билет в вечность горел, как обычная бумага, через пару минут от плодов гениального сна остался только пепел.

Витающая под потолком Каминного Зала все прозревающая Прелесть захлопала в ладоши: "А то кто снес бы ложное величье?.." – продекламировала она, а потом язвительно добавила: – "Глупец, рукописи не горят! А за хрыча все равно ответишь! Глюкотрав подмешаю! Проверим, что там еще у тебя внутри?.."

Эльф спускался по ступеням Цитадели, насвистывая мелодию высших сфер. Ему было спокойно: "Бессмертие сгорело, а рукопись... Что рукопись? Только пальцы жалко!"

Танец N 4. Тема "Сны смерти".

Фигура N 1. Chunya (Баллы за фигуру: 83)

Сны Смерти.

"Как я устала, просто вымоталась! А ты даже не хочешь обеспечить мне нормальный полноценный отдых! Я всего-навсего прошу, чтобы ты прислал мне какой-нибудь добрый сон. К примеру, пусть приснится сюжет из сказки. Только не как прошлый раз про упырей, а добрый, про зайчиков! Или пусть море приснится без шторма и цунами, а просто спокойное тихое море, с лунной дорожкой!" – глаза высокой худощавой девушки гневно сверкнули. Она капризно топнула ножкой.

"Ну, милая моя, где же я возьму тебе радужный сон, если все твои дела не приносят никому радости? Это очень тяжело, изменить сновидения. Я, конечно, понимаю что у тебя очень тяжелая работа, и что для тебя выкроить время на то, чтобы поспать – это целая проблема. Особенно с твоей постоянной занятостью. Тем более, что для этого приходится останавливать время", – собеседник девушки, с которым она спорила относительно содержимого сна, взъерошил густые светлые волосы. Весь его вид выражал усталость и недовольство бессмысленным разговором.

"Вот ведь вредина! Что значит, не приносит радости? Некоторым очень даже приносит! И потом, время мы уже остановили, надолго этого делать нельзя. Ты же знаешь, какие бывают последствия, если время останавливать больше чем на три часа. А я хочу спать! Я уже и место себе приглядела – вот здесь, на пляже, в тенечке. И я хочу нормально отдохнуть, а не мучиться кошмарами! Иначе я не смогу сосредоточиться и начну ошибаться! А этого допустить никак нельзя, потому что нет ничего хуже, чем смерть по ошибке! Это приводит к перекосу мироздания, и последствия потом приходится исправлять долго и муторно", – высокая фигура повела рукой, пейзаж вокруг изменился.

Теперь спорящие стояли на белоснежном песчаном пляже. Девушка расстелила большое пляжное полотенце и улеглась в тени, чтобы можно было не жмуриться от солнца. "Все, я сплю! А ты постарайся хотя бы раз сделать все правильно!" – последние слова были произнесены невнятно, глаза закрылись.

Сон уселся на песок, рядом со спящей, погладил по волосам. Он сосредоточенно смотрел на морской пейзаж, добавлял в него яркие, сказочные краски. Вот небо стало лимонным, потом салатовым, вот волны начали менять цвет. Потом стемнело, на черном бархате зажглись звезды, по воде полетела лунная дорожка. Спящая улыбалась, она видела эти картины в своем сне. Лицо стало спокойным, тени под глазами исчезли, а горькая морщинка на лбу разгладилась.

Сон вздохнул: "Отдыхай, сестренка. Через несколько минут ты продолжишь свой вечный полет. А ведь даже ты устаешь. Но зато сейчас ты видишь красивые сны"
Сон задумчиво смотрел на счастливую спящую Смерть.

Фигура N 2. Tanedd (Баллы за фигуру: 84)

Вместе навсегда.

Рассвет раскрасил небосвод в нежно-розовые тона, коснувшись призрачными лучами крон деревьев, стоявших молчаливыми стражами в угрюмой тишине долины смерти, пробежались слегка по гранитным граням барельефов некрополя, скользнули сквозь витраж окна и пропали поглощенные непроницаемо-темной тканью плаща, небрежно брошенного на высокую спинку резного кресла.

Она долго смотрела в окно. Мысли, как муравьи, разбегались в разные стороны, и она не пыталась даже их собрать. Столько, сколько она себя помнила, она была той, которую называют Смерть. И ей всегда это нравилось. До событий последней недели.
Она устало закрыла глаза и провалилась в спасительный сон.

Все так же светило солнце и пели птицы в древнем лесу. Все так же лучились теплом и любовью его глаза. Он знал, кто она... И это не мешало ему дарить свое тепло и заботу той, которая призвана была отбирать чужие жизни...
Теплый ветер чуть коснулся его черных волос. Он спросил ее тогда... спросил, не разделит ли она с ним его путь... не станет ли женой? Она закрыла лицо руками в немом ужасе от того, что не знает, как объяснить ему, кто она. Оттенок ее лица сравнялся со снежно-белым цветом ее волос.

– Что с тобой, Ши? Тебе плохо? – он коснулся ее плеч.
– Н-нет...
"Как... как объяснить тебе, что я не та, о ком ты думаешь? Я даже права не имею на те чувства, что испытываю к тебе...".
И, собравшись с духом, она выпалила:
– Я – Смерть, та, кто отбирает жизнь. Неужели ты хочешь жениться на мне, даже зная, кто я? – сказала и застыла, не в состоянии шевельнуться от страха, что этими словами оборвала ту связь, что была между ними.
Он помолчал пару секунд, а потом посмотрел ей в глаза. То же тепло и любовь светились в серой глубине его глаз.
– Я знаю кто ты, милая. И да, я хочу, чтобы ты стала моей женой...

...Она была здесь, так как должна была переправить души погибших в мир мертвых. Она стояла и ждала, пока стая драконов выжигала все вокруг. Как ни странно, но люди оставались живы, несмотря на ад бушующий вокруг. И вдруг она увидела маленькую девочку, стоявшую на площади и смотревшую прямо на дракона. Тот лениво развернулся и плюнул огнем. Один удар сердца, и девочку накрыло что-то черное... Грудь сдавило от невообразимой боли, когда она разглядела любимые черты за секунду до того, как пламя коснулось его.

Она открыла глаза. Снова сон о нем... Багряное солнце лениво катилось к закату, напоминая ей то пламя, в котором сгорели ее счастье и ее жизнь. Скоро угаснет еще один день без него...
– Райфу... – она встала, смахнула непрошенные слезы, подхватила плащ и вышла...

...У подножия лестницы стоял темный силуэт. Она остановилась, вцепившись в перила и сминая их.
"Как во имя всех богов?!"
Он с улыбкой обернулся к ней.
– Прости за долгую задержку милая.

Фигура N 3. StarWarrior (Баллы за фигуру: 78)

Сны Мары.

Маре снился сон – один из миллиона прекрасных снов, которые наполняли ее существование. Они дополняли саму ее суть, дополняли тем, чего ей не хватало в моменты бодрствования. В те моменты, когда ей приходилось заниматься обыденными вещами, выполнять свою работу.
В этом сне Мара гуляла на берегу большого лесного озера. В лесу было прохладно. Певчие птицы устроили настоящий концерт, выдавая виртуозные трели. Водную гладь величаво рассекали белые лебеди.

Мара остановилась, залюбовавшись птицами, потом взмахнула в их сторону рукой, и половина лебедей окрасилась в черный цвет. Улыбнувшись, она пошла дальше вдоль берега, изменяя мир своего сна. Ей нравилось созидать.
Вот у берега появились цветущие кувшинки, зашелестел обдуваемый ветром камыш. Проведя рукой по синеве неба, словно кисточкой с краской, она создала шикарную двойную радугу, которая дополнила эту идеалистическую картинку.

Мара зашла в только что созданную беседку, взяла со скамейки томик стихов Александра Блока и с упоением начала читать.
Зачитавшись, она не заметила, как начало темнеть, и читала до тех пор, пока ей не захотелось продлить световой день, вернув солнце обратно. Делать этого Мара не стала, а только вздохнула, отложив книгу, встала и пошла по тропинке прочь от лесного озера.

Мара знала, что ей нужно скоро просыпаться, и решила сделать это плавно, без потрясений. Когда она просыпалась не сама, а по зову реальности, в такие моменты в ее мир сновидений налетал смерч, который все разрушал на своем пути, рвал на части созданное Марой. Все вокруг плавилось, горело, скукоживалось, словно картина, брошенная в камин. Вот таких моментов и избегала Мара.

Она плавно всплыла из забытья, сладко потянулась на своем ложе. Сбросив покрывало, сконцентрировалась, собирая себя из множеств реальностей, а затем встала и неспешно начала готовиться к своей каждодневной обязанности.
Сегодня день обещал быть тяжелым, Ей нужно было оформить около ста пятидесяти тысяч новых переселенцев, которым предстояло перенести в новый, иной мир.

Мара допила кофе, подошла к платяному шкафу и, взяв из него униформу, надела ее. Балахон с капюшоном смотрелся на ее статной фигуре замечательно, отметила она про себя, жаль, что капюшон закрывает белокурые локоны. Она вздохнула, взяла стоящий в углу самый главный атрибут в ее работе – косу и, не закрывая дверей, вышла из дома.

Фигура N 4. Dalahan (Баллы за фигуру: 88)

Икебана. Сон смерти.

Девяносто воинов уже лежали окровавленные в густой траве, безучастно взирая остекленевшим взглядом на цветы лотоса, что тихо покачивались на водной глади пруда.
На поле боя оставались только двое: Акиру и его злейший враг Изаму, чью смерть Акиру уже давно встречал в своих снах, как сход снега с весенних лугов.

Изаму не медлил – он нанес удар своим яри первым. Акиру не видел подобное полету стрелы движение лезвия короткого копья. Лишь черные лакированные пластины до-мару врага блеснули в его глазах. Акиру даже не пытался уйти с линии удара – он лишь сделал короткий приставной шаг вперед и, передав всю энергию движения тела полету своего меча, нанес удар в ответ.
Лезвие катаны вспороло металлические пластины панциря и на ладонь вошло в тело Изаму. Изаму пошатнулся и припал не колено.

Акиру чувствовал, как кровь струей вытекает из глубокой раны в его боку. И, понимая, что жить ему оставалось всего несколько вздохов, приготовился вонзить меч в горло раненого, но еще не поверженного врага.
Но тут его внимание привлекла открытая сёдзи небольшой манки в глубине сада. Акиру опустил клинок и как завороженный пошел туда.

***

Мичико, та, с которой Акиру уже давно любовался во снах цветущей сакурой, сидела на полу и собирала икебану из засушенных цветов.
Удивление Акару вознеслось к самым высоким вершинам заснеженных гор родной страны:
– Что ты делаешь, глупая Мичико?! Зачем собираешь ты икебану из сухих цветов? Почему не берешь живые?

Девушка грустно улыбнулась храброму воину:
– Потому что эта икебана называется Ши Юме Омиру.
– Сон Смерти?! Что значит это? Разве у смерти есть сон?
– Есть. Когда смерть не спит, она видит себя каплей крови, стекающей по лезвию твоего дайто, о, храбрый воин! Во сне же она мнит себя прекрасным цветком. Только, таким же мертвым, как она сама.

Мичико поднялась и поднесла раненому юноше составленную ею икебану:
– Храни ее, храбрый воин! И знай: в икебане три цветка. Первый, сухая азалия – это спящая смерть твоего врага. Второй цветок магнолии – твоя смерть. А сухая камелия... это моя смерть... Если ты разрушишь икебану, наша смерть проснется, и все мы умрем.

Акиру долго не мог отвести взгляд от творения рук той, кто подобна каплям дождя на спелом яблоке. Когда же он вернулся в мир живых снов, он почувствовал, как кровь перестала вытекать из его раны.
Тогда он выглянул за распахнутую сёдзи и сказал себе:
– Как прекрасны зеленые ветви сакуры на фоне лазурного неба!

Фигура N 5. Strannik (Баллы за фигуру: 76)

Глава III. Сон ползучей смерти.

Долина была затянута туманом. Синевато-зеленые и фиолетовые сполохи неба, казалось, тонули в серой вуали.
– Может, подождем, пока рассеется? – поинтересовалась Мид. Разумеется, риторически. Туман в долине не рассеивался никогда, да и единственная дорога пролегала здесь, во владениях Ползучей смерти. Чем это было – животным, древним монстром из Тьмы, не знал никто – некому было возвратиться и рассказать. Человек просто входил в туман – и все. Но несколько человек прошли долину беспрепятственно. Они не встретили никого – только камни и сизый мох.

Корин первым шагнул к колышущейся кисее тумана, Миран сложил крылья и последовал за ним – в таком тумане от воздушного разведчика толку мало, а вот упругая подушка ветра в случае чего будет куда полезнее. Правда, сколько-нибудь разогнать туман она не в силах – эти земли уже многие столетия под властью древней магии, против которой современные магические школы стихийников бессильны.
Остальные пристроились цепочкой за воздушным – след в след. Может, повезет и на сей раз...

Не-имеющая-имени спала. И ей снилось, что она спит и видит во сне себя спящей. Почему так, и что это означает, Не-имеющая-имени не знала. Ей снилось, что она спит и потихоньку растворяется в серебряном мареве, ее ловчие сети истончаются, становятся прозрачными, исчезают. Это не было больно – не так, как пытались уничтожать сети те-кто-передвигаются-вертикально, пытавшиеся рубить их острыми блестящими предметами и жечь огнем. Растворение было даже приятным. Где-то на границе сна она чувствовала присутствие тех, но Не-имеющей-имени не хотелось просыпаться – свернуться бы в большой мохнатый клубок и медленно таять в серебристой тишине. Даже шаги тех не нарушали ее покоя, неотъемлемо вписанные в тишину...

Мид стискивала зубы, чтобы не вскрикнуть – лучшему следопыту и мастеру Небесной сети было жутко. Она вольно чувствовала себя везде, даже в кромешной тьме – сеть позволяла видеть и там. Но сейчас, в тумане, она была полуслепой – давно Мид отвыкла пользоваться только обычным зрением.
Из марева выплыло что-то, напоминающее косу из толстых – в руку – стеблей. Мид до крови закусила губу – это был один из побегов Ползучей смерти. Если только он учует запах или звук... Но стебель не двигался. Мид, мелкими шажками проскользнула мимо него.

Фигура N 6. Эллери (Баллы за фигуру: 90)

Кошмар.

Т. Пратчетту посвящается

Смерть проснулся. Человек проснулся бы в холодном поту, но на его костях не было кожи и, следовательно, потовых желез. Лишь громкий крик отметил пробуждение.

Все из-за сна. Казалось бы, отсутствие мозга в черепе исключало возможность сновидения, однако вопреки природе они виделись довольно часто. Как правило, это было вторичное переживание рабочих моментов: переполненные больницы, эпицентры землетрясений, волны от тонущих лайнеров, треск лесных пожаров и тому подобное. Знакомые картины, подкрепляющие его самооценку. Иногда случались экзотические образы вроде выпивки на троих с Чумой и Тифом или приема для стихийных бедствий. Эти делали его вечную улыбку несколько шире. Бывали и неприятные сны, например, однажды он всю ночь искал потерянную косу и нашел ее только под утро, заглянув к Плюшкину. С тех пор Гоголя он не читал.

Но сегодняшний сон был просто ужасен! Смерть сел в постели, затем встал, подошел к столику и плеснул в бокал водки – она всегда помогала снять напряжение. И упал в кресло, вновь осмысляя кошмар.
В начале ничто не вызывало тревоги: ему привиделся налет террористов на деревушку. Пули пронзали головы и прочие органы с такой точностью, что он только успевал обрезать нити жизней. Его коса потянулась к парнишке лет шести, на которого было наставлено дуло, – и тут пацан увернулся, скатившись в овраг, а коса чиркнула по пустоте.

Смерть перевернулся на другой бок, и увидел парнишку подросшим. Он лез на дерево и уверенно приближался к давно сгнившей ветке. Еще немного – и она рухнет вместе с человечком. Смерть приготовился отрезать нить, но того цапнула какая-то тварь, и он повернул назад. Смерть разочарованно помотал головой. Этот гад, уже юноша, провожал девушку. Смерть стоял за углом рядом с ее бывшим парнем и с интересом смотрел на блеск ножа ревнивца. Когда бандит выскочил, Смерть поднял косу, но тут же со сдавленным стоном опустил ее: девушка тренированным ударом в пах нейтрализовала нападающего.

На этот раз ему пришлось поворочаться, чтобы продолжить сон. Совсем уже взрослый гад сидел за рулем новенькой машины и одной рукой крутил его, а другой набирал номер телефона. В салоне орала музыка, спидометр показывал 220. Удобно расположившийся Смерть ждал спешащий навстречу грузовик, потирая косу, как вдруг машина резко затормозилась. Остальные тоже. "Чертовы пробки!" – пробормотал он и еще раз приложил усилия к засыпанию. Постаревший гад лежал на операционном столе. Пьяный хирург не оставлял ни единого шанса больному, и Смерть приготовился. Внезапно доктор с воплем выбежал из операционной – под влиянием выпитого он увидел незримого гостя.

– Да ну его к чертям! – сказал Смерть, опустошив бутылку. – Пусть живет вечно.

Бонус от Судьи

Явные сны.

И снился Смерти сон... В том сне над ней смеялся пьяный Критик.
Бессмертный. Смерть в ужасе и с криком просыпалась, долго шарила в поисках выключателя, потом вспоминала, что она – Смерть. Облегченно вздыхала и успокоенная снова засыпала. Ей снился бессмертный Критик...

Действие первое и, возможно, последнее.

Темная сцена. На сцене стол. Два стула. Минимум света. Все серое или черное. Цвета, может, и есть, но угадать их при таком освещении невозможно. На столе всегда полная бутылка и два граненых стакана. На стульях сидят две фигуры. На спинку одного стула опирается стоящая коса. Фигура, сидящая на нем, вся закутана в балахон. На другой фигуре угадываются сапоги, штаны и рубашка с подвернутыми рукавами. Эта фигура все время наливает до краев, и обе пьют.

– Ну, давай за порядок выпьем. И для начала я тебе расскажу, что обо всем этом думаю. Эх-ма, да, итак. Твои сны есть отражение того, что есть в тебе. Твоих желаний, твоих страхов, твоих надежд. Значит, поясняю на примерах. Если тебе снится Критик, то либо ты боишься, что плохо выполняешь свою работу, либо желаешь критики, то есть хочешь иметь в его лице интересного и сильного оппонента. Но, если учесть, что он снится бессмертным, то, к сожалению, мы вынуждены вернуться к первому варианту. Пугает, пугает тебя не выполненная работа. Так нельзя! Нужно когда-нибудь и расслабиться, отдохнуть. Может, отпуск взять?!
Фигура с косой за стулом резко помотала головой, отчего капюшон съехал на плечи, и возможным зрителям предстали очертания черепа.

– Молчу, молчу. Давай еще по одной хлопнем. Ух, хорошо. Но ты все же подумай. Кошмары до добра не доводят: недосып, мигрень, дрожащие руки. Как ты через неделю инструмент держать будешь? Как раз о работе и подумай. Тебе нужна хирургическая точность и вселенская скорость. Давай еще: за тебя! За здоровье, так сказать. Нервные клетки, знаешь ли, не восстанавливаются, это тебе любой скажет. Ты ж любого спросить можешь? Вот, я так и думал. Давай: за возможности! Чтобы возможности не опережали желания. Ты уж нас не подводи. А как с такими руками не подвести? Ты на руки-то свои посмотри!
Фигура в балахоне зачарованно подняла свои руки на уровень черепа, и пустыми глазницами уставилась на подрагивающие кости и суставы. Стало отчетливо видно, что кожи и мяса на них нет.

– Ночь только началась, а уже дрожат. Хо! Знаешь, что мне тут в голову пришло. Критик-то тебе живой снится. Может, у тебя есть затаенная надежда закончить умерщвлять и жизнь нести? Ну, там: семена, цветы, любовь, дети... Сменить амплуа, так сказать...

В глазницах черепа вспыхнул недобрый красный огонь. Раздался тихий голос:
– Ты меня уважаешь? Тогда кивни! Я тебе тайну секретную открою – Фигура в балахоне с трудом поднялась на дрожащих ногах, опираясь костяшками кулаков на стол, и нависла над собеседником. – Мне не снятся сны, я не сплю никогда! Работы много, – кулак с костяным стуком ударил в столешницу. – Однако предпочитаю думать, что это все мне приснилось, чем признаваться, что я с тобой превратилась в алкоголика и для оправдания мне нужны собутыльники. Так что иди пока, – Интонация голоса с доверительного изменилась на угрожающую. – Иди домой, пока не передумала, – прошипела Фигура в балахоне, не глядя нашаривая косу у себя за спиной. – Иди и помни, я не сплю! То ли дело ты, Критик!

"И снился Смерти сон... В том сне над ней смеялся пьяный Критик..."

Танец N 5. Тема "Сон в чертогах смерти".

Фигура N 1. Tanedd (Баллы за фигуру: 79)

Ошибка.

– Что он делает?
– Спит, что же еще...
– Уж не знаю, что они в этом чистилище думают, – высокая фигура в черном саване нервно побарабанила костяными пальцами по столу.
– Так они, госпожа, решают. – вампир склонился в поклоне.
– Реша-ают они...

...Он спал и видел сон, будто он на балу. Прекрасные дамы в изысканных платьях и шикарных драгоценностях, галантные джентльмены в парадных мундирах и фраках. Аромат духов пьянил, а музыка звала за собой в круг танцующих. Он осмотрелся. В дальнем углу стояла юная девушка и нервно мяла тонкую шифоновую шаль. Он встал, подошел к ней и, поклонившись, пригласил на танец...

...Грохот, раздавшийся в зловещей тишине некрополя, застал всех врасплох.
– Что еще такое?! – Смерть поднялась и пошла на шум, вампир поспешил вперед.
Почти бегом влетев в коридор, они застыли, как вкопанные. Тот самый парень, которого отказалось принимать чистилище, вальсировал по коридору в обнимку с китайской вазой династии Мин.
– Останови его, – прошипела Смерть.

Вампир кинулся к танцору, но тот снес его неловким движением вазы. Протаранив стоявший неподалеку доспех и разбив зеркало, вампир превратился в нетопыря и взмыл под потолок.
– Что за помощники, все приходится делать самой.
Она взмахнула косой, но прежде чем лезвие коснулось его, парень споткнулся и грохнулся прямо ей под ноги. Ваза разлетелась на кусочки, но парень и не думал просыпаться.
– Унеси его отсюда! – рявкнула Смерть, развернулась и ушла в кабинет...

...Он сидел, потягивая коктейль, и искал глазами ту девушку, что бросила его, так и не закончив танец. Но вот мелькнул знакомый силуэт, и он пошел к ней...

...От звона, раздавшегося с лестницы, вампир присел и, не дожидаясь приказа госпожи, поспешил туда. Поднявшись наверх, он увидел груду битого фарфора, что раньше гордо именовалась королевским сервизом. На выходе на чердак ему удалось нагнать парня. Он стоял перед дверью, бил в нее кулаком и кричал что-то неразборчивое...

– Да как ты смеешь не пускать меня к ней?!
Стоявший перед ним двухметровый детина шире его в полтора раза скрестил руки на груди и не шевелился. Между тем девушка уходила все дальше и дальше...

– Что здесь опять? – Смерть остановилась, наблюдая эту занятную картину.
– Опять ходит во сне, – испуганно проговорил вампир.
– Дык, он всегда ходит, – бодренько проговорил дюжий хлопец с двухметровыми крыльями на спине.
– Ты кто еще такой? – Смерть смерила его взглядом. – Не наш, точно.
– Не-а, не ваш. Я за страдальцем. По ошибке его, деревенщину, забрали. Вместо графа одного.
– Забирайте! – и, развернувшись, Смерть, радостно пошла вниз...

...Граф спал. И снился ему покос, запах солнца, сена и диких полевых цветов...

Фигура N 2. StarWarrior (Баллы за фигуру: 77)

Сон в чертогах смерти.

Его не пугало помещение, которое он сейчас осматривал. Быть может, потому, что он уже бывал здесь ранее, а, возможно, из-за того, что он рассматривал его, как свой рабочий кабинет, который будет ему служить в будущем.
Первый его визит сюда произошел во сне. Тогда он даже не заметил перехода из мира яви в запределье. Сначала он сильно испугался, но потом, заметив явные несоответствия с обыденной реальностью, стал уже без страха оглядывать окружающие чертоги.

Хотя здесь было чего испугаться: повсюду мелькали мутные тени, доносились протяжные стоны, заунывные крики. На его пути попадались температурные аномалии: когда в одной комнате все было во льду, в соседней в это же время плавился металл. Но его не смущали данные явления, так как он знал, что находится во сне.

Помещение было не фиксированным, но настолько эргономичным, что он даже во сне смог воссоздать себе некое подобие развлекательной комнаты, где соорудил настоящий аквапарк. Но отдохнуть по полной программе у него не получилось, его эксперименты прервала Смерть. Она внезапно молча возникла перед ним и только жестом показала ему – "Уходи!".

Он сразу проснулся, но еще долго находился под впечатлением сна, ведь ему удалось побывать в чертогах самой Смерти. Он с содроганием вспоминал высокую сущность в черном балахоне, которая указывала ему на выход худой жилистой рукой. От нее веяло одиночеством, пустотой, но в то же время вселенской мудростью, словно только она одна знала все тайны мироздания.

Сейчас же он осматривал чертоги, не боясь, что его попросят покинуть помещение. Он здесь был один, Смерть покинула эти места. Время ее кончилось, она, видимо, перешла на другой уровень запредельного бытия выполнять другие задачи.

А он должен был занять ее место, ведь кто-то же должен выполнять ее миссию. Его инициация произойдет буквально через несколько мгновений, как только он откроет следующую дверь...

Фигура N 3. Dalahan (Баллы за фигуру: 82)

Сон в чертогах смерти.

Сэм с трудом пробрался в темноте через завалы каких-то старых вещей и нащупал дверь. Сердце волнительно забилось. Он почувствовал прилив сил и вмиг взломал дверь, хоть она и была заперта.
Свет брызнул в глаза. Сэм уже представил себе, как оказывается на свободе – где-нибудь в поле, средь полевых трав, средь людей. Живых людей.
Но его ждало разочарование.

Еще одна комната. Странный свет, льющийся неизвестно откуда, стены переливающиеся перламутром, опять мягкий диван, столик с фруктами и выпивкой...
Сэм в ярости опрокинул столик и в полном отчаянии, как бешенный, кинулся на стену, сверкающую таинственными огоньками, с целью либо поломать себе кости, либо снести ее.
Грохот... Искры в глазах... Боль...

***

Импозантный мужчина в серой тройке со странным именем Сергей Васильевич сделал отыгрыш от двух бортов назад, положил кий и обратил внимание на появившегося Сэма:
– Сэмюель! Вы сегодня выглядите более побитым и оборванным, чем всегда. Наверное, нашли выход?
Сэм огрызнулся, откупорил пиво и повалился в кресло подле горящего камина.
– Хозяин искал Вас, – постарался продолжить разговор Сергей Васильевич.
– Дьявола к Дьяволу! – лишь громко выкрикнул Сэм.

Блондинка Белла погладила большого пушистого кота и сделала замечание:
– Не злите Хозяина, Сэм – нам опять прекратят подавать на завтрак мармелад.
Из угла раздались всхлипывания зануды Картера, читающего очередное письмо от своего малолетнего сына:
– Бедный мальчик! Опять пишет, что ему тяжело без меня! Спрашивает: почему я покинул его?!

***

Сэм без стука вошел в кабинет:
– Спрашивали... мистер Смерть? – язвительно обратился он к худому и смертельно бледному господину за массивным дубовым столом.
– А, это Вы, Сэмюель. Заходите, садитесь.
Господин достал пузатую бутылку и два бокала.
– Как Ваши успехи? Вы нашли выход?
– Зачем эта издевка? – Сэм залпом опустошил свой бокал. – Вы же знаете, что из Вашего дома нет выхода!
"Бледный" нагнулся к Сэму и заговорщически прошептал:
– Если есть вход, то должен быть и выход.

Сэм ответил сверлящим взглядом:
– Может, Вы еще подскажете: где он?
– Могу, но лишь немного.
"Бледный" хлебнул и отрешенно продолжил:
– Ваше пребывание здесь – сон.
– Сон? Вы предлагаете ущипнуть себя или уколоть иголкой?
Сэм заткнул уши, ибо не выносил скрипящего противного смеха Хозяина. Тот же с большим трудом справился с приступом.

– Это все здесь проделывают, как ритуал каждый день! Это слишком просто! Не забывайте о том, где Вы... Это Ваш сон, но это сон в чертогах смерти! – ответил "Бледный" и, наконец, он совершенно серьезно заявил. – Я рассчитываю, что Вы пойдете дальше этих глупостей.
– Рассчитываете? – удивился Сэм. – Вы хотите, чтобы я нашел выход?
– Именно, хочу.
– Зачем?
Господин Смерть немного наигранно омрачился:
– Потому что сам забыл: где он.

Фигура N 4. Strannik (Баллы за фигуру: 67)

Глава II. Ночь в чертогах смерти.

Город скрылся за холмами и почти сразу стемнело. Хотя понятие "стемнело" для этого мира было достаточно относительным – небо все также кипело, фосфоресцирующие полосы облаков также быстро летели над землей, разве что промежутки между ними стали почти черными. Защиту ставили Арк и Мид – Небесная сеть обеспечивала панорамный обзор, а техномагические существа прикрывали с земли. Нет, никто не надеялся на полностью спокойную ночь – за пределами стен Города опасно везде, где больше, где меньше. Твари Тьмы, древние монстры, Преобразованные земли – все это было жестокой реальностью с тех самых пор, как у подножья Неприступного Хребта выросла Железная башня.

Кто ее воздвиг и зачем – не знал ни один человек. Было известно (и это знание оплатили своими жизнями десятки групп, отправлявшихся на штурм башни), что на самой вершине башни находится сияющий голубым светом кристалл, от которого и исходит все зло. Если забрать его, принести в Город, то можно будет спасти агонизирующий мир и восстановить все то, что было утрачено. По крайней мере, так говорилось в легендах, и так сказал наместник.

В костре потрескивали дрова – растения, в отличие от животных, почти не изменились. Дерево все также охотно горело, травы могли излечивать небольшие раны.
Мид протянула руки к огню. Было довольно зябко, хотя зима еще не вступила в свои права.
– Осторожней, – предостерегающе произнес Осс. – Огонь – не твоя стихия. Он не любит чужих.
Мид фыркнула.
– Тоже мне – напугал! Моя сеть, к сведению, тоже не любит посторонних. Может схватить и придушить.
– Не рассказывай сказки, – улыбнулся Осс. – Сеть никогда не была боевым заклинанием, это лучший способ наблюдения, согласен, но для контактного боя она бесполезна.
Мид вскочила – слова Огненного задели за живое.
– Спорим?

– Это вызов? – лукаво поинтересовался Осс.
– Да, вызов! Становись!
Осс оглянулся на остальных, поднялся, взмахнул рукой, создавая в воздухе огненный шарик величиной с кулак. Мид тем временем плела пассы, формируя маленькую сеть. Полупрозрачная вуаль повисла рядом с шаром и, будто хищник, кинулась на него, пытаясь обнять, спеленать, погасить. Шарик сопротивлялся, выстреливая длинными искрами, но сеть лишь сильнее сжимала его.
– Ладно, сдаюсь! – со смехом воскликнул Осс, мановением руки гася шарик.

– Ты что?
Мид терла глаза.
– Ты что, отделила часть основной сети? Ненормальная, так же без глаз остаться можно! Покажи...
– Ладно, – буркнула Мид. – Выживу. Спать пойду. Завтра рано вставать.
...Первая ночь в чертогах смерти прошла спокойно.

Фигура N 5. Эллери (Баллы за фигуру: 86)

Симметричный ответ.

Чертоги были прекрасны. Стены лучились опаловым блеском, а словно светящийся изнутри потолок не смог бы описать ни один поэт. Несмотря на все это великолепие, ни одна душа не испытывала здесь восхищения, ибо в чертогах смерти царило уныние.

Вереницы душ появлялись, чтобы предстать перед престолом из черного хрусталя. В дни спокойствия и мира их были единицы, в дни войн и эпидемий прибывали целые армии, но сколько бы их ни было, каждый был записан в книге, лежащей перед престолом. Властительница чертогов, строгая и прекрасная, мгновенно находила каждое, читала о деяниях и выносила свой вердикт: в свет, в туман, во тьму – и души незамедлительно исчезали. Редко она задумывалась о приговоре, но сейчас...

Сейчас перед престолом стоял иссохший старичок с пронзительными глазами. Он бесстрашно смотрел в лицо хозяйки, а в его позе чувствовался вызов. Наполнявшее чертоги молчание звенело от напряжения, ибо Смерть уже добрых полчаса перечитывала длинный перечень его дел.

Наконец случилось невероятное.
– Значит, это ты посягнул на извечный порядок? – спросила хозяйка, и голос ее был подобен ледяному металлу. – Ты ввергал умирающих в сон, неотличимый от смерти, и позволял хирургам копаться в их внутренностях. Ты держал их на моем пороге, не давая войти, а потом вызывал к жизни. Иные неделями стояли там, и я уже видела их лица и раскрывала страницы их имен, а они поворачивались и возвращались лишь спустя годы! И вот ты сам здесь. Наконец-то!

Казалось, Смерть даже порозовела – не то от удовольствия, не то от гнева. Но тут произошло еще одно невозможное событие.
– Кха-кха! – прокашлялся старик, явно готовясь к речи.
Смерть испепеляющее смотрела на него, но покойник твердо начал:
– Да, я творил иллюзию смерти ради жизни. Да, я подчинил себе сон и сделал его столь глубоким, что люди не чувствовали боли и страха, и дал возможность моим коллегам чинить пораженное. Да, я вводил в кому, чтобы больные не теряли сил, мечась в бреду, и выводил из нее, когда организм становился крепче.

Смерть улыбнулась, и было в этом нечто неописуемо жуткое.
– И вот ты умер и больше не сможешь мешать мне.
– А это неважно. У меня остались ученики – много, и у них есть ученики. Целая армия, противостоящая тебе, армия укротителей сна. Я был первым, но не останусь последним.
Хозяйка задумалась на миг, казавшийся вечностью, и расхохоталась.
– Я знаю, как наказать тебя. Тьмы мало за твои дела, и я приговариваю тебя к сну в моих чертогах.
– Вечному? – усмехнулся старик?
– Нет. Только до того дня, когда твое мастерство будет утрачено.
– Это невозможно!

– Да ну? ЕГЭ, болонская система, эффективный маркетинг и инновации – волшебные вещи! Я думаю, одного поколения хватит, чтобы забыть все. А теперь спи, учитель!

Фигура N 6. Chunya (Баллы за фигуру: 87)

Чертог Смерти.

Тусклый свет заставил вспыхнуть хрустальные друзы под потолком. По камням побежали цветные сполохи, яркие искры. Тонкая изящная тень со светильником шла по подземелью, заставляя вспыхивать самоцветы. Фигурка, закутанная в шаль, склонилась над лежащим человеком. Губы лежащего запеклись, под глазами залегли глубокие желто-черные тени. Только дыхание отличало его от мертвых.

Во сне его снова навестила Она, звала к себе, просила проснуться. Обещала любовь, обещала покой и счастье, обещала Вечность. Ее шаги были легки и неслышны, фигура стройна, черты лица дышали покоем. Он знал, что как только проснется, Она заберет его. Что только во сне его спасение, и вечный спор Сна со Смертью в его случае может оказаться для него единственно верным исходом. Она наклонилась над ним, окликнула, потом потрясла за плечо. Он не просыпался, хотя честнее было бы сказать, что уже не спал, а делал вид, что спит. Он обманывал самого себя отчаянно, проклинал миг, когда решил залезть за легендарными сокровищами в Чертоги Смерти.

Путь наверх, в горы, оказался тяжелее, чем он думал, и вот случилось то, о чем его предупреждали – хозяйка вернулась домой, и остался только один шанс выжить – притвориться спящим. Сначала он спал от смертельной усталости, потом по причине того, что пробуждение несло смерть. Нельзя просыпаться, спор должен выиграть Сон, он должен выиграть жизнь. Он помнил сводящий с ума блеск драгоценностей, и теперь ждал, когда хозяйка этих мест покинет свой дом, чтобы он забрал и ушел. Ушел живым, ушел победителем.

Она с грустью и тоской смотрела на лежащего. Сколько их, таких же отважных и наивных, приходило сюда за сокровищами. Как будто Смерти есть какое-то дело до людских суетных увлечений. Нет-нет, красоту она ценила, и камни были подобраны прекрасно. Надо же было чем-то занять время. И в те редкие моменты, когда Она возвращалась домой, радужный блеск и миллионы разноцветных радуг отвлекали ее.

Чертог Смерти был роскошен, он был выбран как единственное место, где Она отдыхала. Но этот гость привлек ее внимание, он не был похож на других, он был слишком живой. Даже ледяной воздух подземелья не мог затушить искру жизни в нем. Сон послушной собакой охранял его, и она в который раз повела молчаливый спор с ним. Потом еще раз поглядела на лицо спавшего, вздохнула и ушла.

Он спускался с горного перевала, за спиной – рюкзак с несметными сокровищами, впереди, в туманной дымке, лежал город. Он помнил, как Она ушла, помнил, как проснулся, как набрал сокровища в рюкзак и выбирался из Чертога Смерти, помнил Сон, который сохранил ему жизнь. Камень сорвался почти неслышно. Он умер счастливым.

Бонус от Судьи

Предсказание.

– Чтобы увидеть небо необязательно задирать голову, можно опустив глаза долу, посмотреть в ближайшую лужу.
– Это будет не небо, а лишь его отражение!
Из беседы Тени и Дракона.

Конструкция стояла в Каминном Зале и напоминала велосипед, скрещенный с телетайпом. У нее было заднее колесо, сиденье, педали, но впереди вместо руля – белый параллелепипед с отверстием, из которого торчала длинная узкая бумажная лента.
Критик обошел чудо-агрегат и недоверчиво поцокал языком.
– Красавчик, ручку позолоти, всю судьбу открою – приятным голоском сказало пространство, и Критик подпрыгнул от неожиданности. – Правду скажу, касатик. Пространство порозовело, запахло розами и больно укололо Эльфа в спину.

– Ой!
– Это не ой! Обойдемся без экспрессии. Это новое слово в магической ноготехнике – магосипед. Крутишь колеса и сосредотачиваешься на желании узнать будущее. Машина выдает предсказание на его исполнение. Дракон по моей просьбе смоделировал. Вчера Тень весь день крутил, сначала никак сосредоточиться не мог, потом остановиться – понравилось очень. Всю бумагу мне, гад, израсходовал.
– А мне можно попробовать?

– Не можно, Вы просто обязаны, как рыцарь! Иначе придется мне, а я пока не готова. – Пространство мило улыбнулось и потупилось. В рыцаре взыграло рыцарское, голова приподнялась, плечи расправились, ноги шагнули к агрегату, тело его оседлало, а голова сосредоточилась. Педали не успели пройти второй круг, как что-то щелкнуло, и из окошка поползла бумага с буквами.
– Лента, пестрая лента – Пространство издало восторженный крик и схватило предсказание. – Ничего не понимаю!.. – голос прозвучал растерянно. – Может, Вы объясните, что это?

Критик взял сообщение и вслух прочитал: "Сон в чертогах смерти". Потом еще раз. Потом еще. Подумал и объяснил: "Не знаю".
– А что Вы желали узнать? – Эльф потупился и покраснел.
– Ай-я-яй! Как не хорошо! Какой Вы гадкий! – Критик покраснел еще больше, хотя в противовес смыслу интонация произносимых слов была, отнюдь, не обвиняющей.
– Значит так, идите и разбирайтесь! Потом расскажете. Мне же интересно! – Пространство топнуло ножкой и растворилось в пространстве.
Критик пошел в Келью к Тени.

Тень в трансе сидел за столом с пустым стаканом. Критик молча сел рядом. И положил на стол сообщение.
– Сколько времени? – выныривая из медитации, спросил хозяин.
– Без одной час.
– Дня?
– Да.
– Я так и знал.
Тень снова замолчал и сосредоточенно уставился на стакан.
– Чего не пьешь? – Критик вдруг осознал несоответствие.
– Да вот, вчера магосипедом воспользовался. Теперь думаю.
Эльф поразился.
– Как? И ты тоже? И я думаю. А что тебе возвестили?

Тень, молча, выложил на стол свое предсказание. Оно гласило: "Вечер – пьян, утром – трезв, днем – надо подумать", – и прокомментировал:
– Сейчас день – сижу, думаю. Думаю, на фиг мне все эти предсказания?!
– У тебя хотя бы понятно все. А у меня бред, читай!
И Тень прочитал подсунутую под нос бумагу.
– Ну, и чего тут думать? – лениво проговорил он. – Чертоги – дома богов-покровилей. Только я что-то насчет Смерти не припомню. Ах, да, ты же бессмертный, вот и покровитель, наверное, соответствующий. Правда, странно, как славяно-арийский бог к Эльфу в покровители записался?

Тень почесал в затылке.
– Что-то не совсем сходится. А спишь ты последнее время как?
– Нормально. Не жалуюсь.
– Сны не снятся странные?
Эльф покраснел второй раз за десять минут.
– Нет!
– А со смертью во снах своих не выпиваешь? – ревниво фантазировал Тень
– Н-нет, – глаза Критика полезли на лоб.
– Будешь! – подытожил Тень и снова посмотрел на пустой стакан. – О том и сказано.
Помолчали.

– Хотя, может, и не будет у тебя снов больше никогда, тоже еще трактовочка. Ты не нервничай и помни, что предсказание – это не будущее, это его отражение через агрегат. На твоем месте я бы к Дракону сходил, он специалист по Древним, может, точнее что подскажет и даже наверняка! Сходи, хуже не будет.
Критик потрясенный возможными последствиями поднялся.
– Да, ты про меня не говори ничего, скажи, сам пришел, ничего не знаю, ведать не ведаю, – попросил хозяин Кельи.
Дверь медленно закрылась за спиной эльфа. Тень посмотрел на дверь, потом на стол и решительно вытащил из-под него бутыль.
– Черт с ним, с предсказанием! Чего думать, когда пить надо?! – и налил первый стакан.

Дракон находился в своей лаборатории. На многочисленных столах что-то скворчало, на предметных стеклах шипело и бурлило в многоформенных стеклянных трубках, из пары колбочек поднимался разноцветный дым, пахло благовониями и медом. В дверь постучали.
– Войдите, – Дракон замер с пипеткой над одним из предметных стекол и поверх очков посмотрел на вошедшего. – Вы подойдете! – неожиданно сказал Маг.
Критик подошел.
– Для эксперимента подойдете, – успокоили эльфа. – Рот откройте, скажите "А-а-а"... – капля из пипетки упала на язык. – Закройте. Так, во избежание непредвиденного, садитесь, – кивок на стул около двери. – Итак?

– Вот! – и Эльф протянул предсказание.
Маг взял, прочитал, сморщил лоб.
– Не понятно, – протянул он.
Критик подхватился:
– Как?! И Вам не понятно?!
– Да нет, с бумажкой мне все ясно. Мне непонятно, почему Вы фиолетовый?
Эльф опустил глаза и увидел свои кисти рук, судорожно расстегнул на рубашке две верхних пуговицы, кожа под тканью была фиолетовой.
– Лицо тоже, – Дракон был неумолим.

Критик почувствовал, что на грани. Почувствовал толщину этой грани. Через прозрачную тонкую пленку на него с хитрым прищуром и, кривя рот в подобии улыбки, смотрела Истерика.
Маг щелкнул пальцами и зеркало исчезло.
– Вам нравится?
– М-м... Я-я-я. Нет! – определился фиолетовый гость.
– Мне тоже. Должно было с красного начаться. А так? – с этими словами Дракон чувствительно хлопнул гостя по ладони. Растерянный Эльф поднял руку, чтобы поправить волосы и обнаружил, что фиолетовая кожа покрылась черными точками.

– Что это? – вытянув руку, в ужасе спросил он.
– Новая разработка: "Эликсир радужный". Одна капля, и по хлопку в ладоши меняешь цвет. Только недоработано еще, – Маг вздохнул. – вместо смены цвета крапинка какая-то получается. Вы не волнуйтесь, к вечеру пройдет.
Эльф встал.
– Ну, куда же Вы? Вы же за ответом пришли!
Эльф горестно махнул рукой:
– Да знаю я, боги там славяно-арийские решили мне гадость сделать, сны забрать или того хуже – со Смертью пить заставить...
– Дорогой мой, Вы что, сейчас с Тенью пили?

– Н-нет, – правда далась с трудом. – Не пили.
– Странно. Тогда Вы бредите. Это у Вас шок от смены цвета. Посидите еще. Я вам расскажу основное. Этот магосипед, как бы Вам так объяснить, чтобы Вы больше не мучились? Я надеюсь, на Вашу порядочность и что никто более не узнает, – Эльф кивнул.
– Магосипед – это генератор случайных смысловых словосочетаний с растертым магическим кристаллом внутри, чтобы каждый магию в агрегате чувствовал. Психологический эксперимент и ничего более.
Если сказать, что Критик обалдел, то это значило бы сказать правду.
– А как же предсказание Тени? – только и выдавил он.

– А-а, так все-таки Вы у него были, – удовлетворительно продолжил Дракон. – И не пили. То есть Тень был трезвый. Ну, мой милый, Вы уж совсем... Трезвый Тень – нагрузка на мозг посильнее "ТТ" будет. Забудьте. Просто ему повезло со словосочетанием, а Вам нет. Просто не повезло.
– Не повезло... – повторил Критик. – Не повезло! – он схватился за голову и застонал. – Не повезло!..
Дракон вытащил из кармана халата пузырек.
– Выпейте, одна капля, и Ваша душа успокоится.

Эльф вскрикнул, лицо его исказилось от страха, он выскочил в коридор и помчался к себе. Запер дверь, рухнул на кровать и накрыл голову подушкой. Настоящий кошмар: до вечера ему было необходимо продумать и объяснить смысл случайного предсказания Розовому Пространству. И он очень хорошо себе представлял, как это будет, когда он придет фиолетовый в крапинку.

"Это я раньше ядовитая была, потому что у меня магосипеда не было..."

Танец N 6. Тема "Сон – это маленькая смерть".

Фигура N 1. StarWarrior (Баллы за фигуру: 76)

Смерть полководца.

Он умирал в очередной раз. Умирал, чтобы через несколько циклов возродится.
Количество его воплощений уже не поддавалось счету. Он умирал и возрождался. В его памяти уже давно стерлись самые первые воплощения. Канули в бездну времени опыты прошлых жизней. Хотя все же самые яркие впечатления он хранил, как настоящее сокровище. Он не мог забыть те чудесные мгновения прожитых им лет, которые делали его счастливым.

Вот и сейчас, умирая, он вспоминал свою жизнь в этом воплощении. Он перебирал выигранные на полях брани сражения, которых было больше, гораздо больше проигранных. С улыбкой вспоминал женщин, которых он любил. Вспоминал детей и внуков, живущих по всей планете. В этом воплощении он был великим полководцем. Великим, любимым всеми, но умирающим в одиночестве. Он всегда умирал один.

Великий воин лежал на ложе и уже думал о том, кем же он будет в новом воплощении. Куда его забросит "лотерея" смерти? Внутренне он был готов ко всему. Ему уже довелось побывать и рабом в каменоломнях Делаци-II, и пилотом исследовательского корабля, и продавцом морепродуктов на рынке Теолы, и наложницей в гареме эмира Дрекази. Иногда его воплощения повторялись. Он часто был торговым агентом, продавцом пылесосов на одной ничем не примечательной планете. Иногда его воплощения были иллюзорны, словно проживал он их во сне. Жизнь, как сон.

Внезапно его поразило, словно током. Как он мог раньше не заметить этой иллюзорности? Ведь подсказки всегда были на виду. А он, увлекаясь "воплощением", не замечал их. Выходит, он еще ни разу не умирал? А все его воплощения – всего лишь иллюзии? Сон? Сон – это маленькая смерть? Кажется, эту фразу он прочитал на одном из сайтов, когда был конструктором web-страниц в одном из воплощений-снов.

Великому воину стало страшно. Он боялся умирать, точнее просыпаться. Он не знал, кто он в реальном мире. И ему было неведомо, существует ли этот реальный мир.
И он понял, что не хочет умирать. В первый раз ему было по-настоящему страшно. Он старался подольше удержаться в этой реальности, цепляясь за воспоминания, но мрак окутывал со всех сторон.

Великий воин умирал. Засыпал? Просыпался?

Фигура N 2. Dalahan (Баллы за фигуру: 78)

Сон – это маленькая смерть.

Эльф устал спать. Силой воли он заставил себя проснуться. Шатаясь от слабости, встал и вышел на террасу.
Морской бриз освежил его, но не прогнал дрему. На мраморном столике лежала дыня. Эльф скривился, но все же присел и принялся вяло нарезать ее дольками.
– Да. Сон – это маленькая смерть, – задумчиво произнес он.

В этот миг воздух пред ним сгустился, и на террасе появились двое ссутулившихся коротышек.
– Приветствуем тебя, эльф Азельме! Ты не спишь? Это радует, – в один голос протараторили гномы.
Эльф с мучением поднял на них глаза:
– А-а. Гроган и Шторне. Давно вас не видел. Как дела? Она по-прежнему спит?
– Спит! – ответили двое.
– Дыню будете?
Гномы скривились.

– А чего-нибудь покрепче у тебя нет?
– Нет, – с грустью ответил Эльф. – Дракон спит, а без него некому эликсир гнать.
Теперь уже гномы грустно вздохнули.
– Как дела на каменоломне? – приличия ради поинтересовался Азельме.
– Никак. Каменоломня тоже спит и отказывается отдавать нам свои драгоценности. Пришлось ее закрыть, и мы теперь бездельничаем. Еще немного и мы тоже уснем. Наши братья уже ели ноги переставляют.
– Да, – эльф снова погрузился в раздумья. – Сон – это маленькая смерть.

– Вот-вот! – вернули его к реальности гномы. – Надо что-то делать, Азельме!
– А что тут поделаешь? Если Она не проснется, то так все и будет, – констатировал эльф.
– Ну, и как ее разбудить? Ты умный – просвети.
– Известно как – поцеловать.
Гномы переглянулись.

– Точно! Это же так просто! – воскликнули они и тут же как-то подозрительно уставились на эльфа.
– А чего Вы на меня так смотрите? Белоснежка ваша – вы ее и целуйте... Дыню хотите?
– Нет, Азельме. Так не пойдет. Нужно отвечать за свои слова. Ты придумал – тебе и делать.
Эльф хотел было что-то возразить умное, но не успел. Мешок вмиг оказался у него на голове, и ему уже связали веревкой руки и ноги.

***

Когда с Азельме сняли мешок и развязали руки, он увидел темные своды мрачного подземелья. Вокруг, мучительно зевая, стояло семь гномов в сутанах и с факелами в руках. Эльф понял, что влип.
"Хотят поквитаться со мной за то, что я как-то спер у них дюжину изумрудов".
– Что, будете жарить или посадите в муравейник? – обреченно поинтересовался он у своих палачей.
– Нет! – дружно ответили гномы.
Шторне подошел к хрустальному саркофагу и сорвал с него шелковое покрывало. Азельме увидел спящую еще более прекрасную в своем сне Белоснежку в удивительно красивом розовом платье.

Шторне поманил эльфа жестом и злорадно приказал:
– Давай, целуй!
Эльф с мольбой посмотрел на гномов.
– Мне ж придется тогда на ней жениться!
– Известно, придется! – подтвердили гномы.
– Может, лучше в муравейник? – с надеждой предложил Азельме.
– Нет!
"Эх! Влип, так влип!"

***

Гора задрожала, и из проснувшейся каменоломни градом посыпались изумруды.

Фигура N 3. Strannik (Баллы за фигуру: 70)

Глава I. Прибытие.

В жизни немало глупых вещей. Вареная половинка луковицы в супе или работа, которую ты не обязан выполнять, но кроме тебя ее сделать некому, потому что половина коллег в отпусках, а вторая половина симулирует чрезвычайную занятость, ухитряясь между делом пить чай и болтать о своем девичьем.
Особенно глупой вещью, на мой взгляд, является ОРЗ посреди лета. Вроде бы и кондиционера нет, и не продувало нигде, но стандартный набор в виде отяжелевшей головы, температуры и кашля – налицо.

До конца дня я еще более-менее был в форме, домой, правда, уже добирался на автопилоте, уныло размышляя, сумею ли до завтра оклематься. По всему выходило, что не сумею.
Дома слопал ударную дозу таблеток и завернулся в одеяло. Начало знобить. Глупо – дрожать от холода посреди жаркого июля, но так и было. Я улегся на диван, и закрыл глаза. Некоторое время я плавал в темноте, разбавленной алыми пятнами, хаотично меняющими форму, потом сознание померкло. Где-то мелькнула мысль, что, наверное, вот так человек и умирает – всего лишь гаснет свет, растворяясь в безбрежной темноте...

– Эй! – пробился сквозь тьму голос. – Эй, парень! Тебе чего, плохо? А ну-ка...
Я открыл глаза и тут же зажмурился – ударил свет. Где-то далеко вверху быстро летели облака, источая странный мерцающий свет. Коренастый человек, более всего напоминающий гнома-кузнеца, поддерживал меня.
– Пошли-ка, – прогудел он, – на тебе лица нет. Ты кто, парень? Я тебя раньше в Городе не видал...
– Арка... – невпопад ответил я. И действительно – впереди и вверху, над узкой мощеной улицей, изгибалась каменная парабола.
– Арк? – переспросил гном. – Да, тебе подходит. Так называли скитальцев древних времен, еще до Железной башни.

В мастерской мастера Дика было на что посмотреть. В ней все было сделано из металла, но с таким изяществом, что металл совершенно потерял свою видимую тяжесть, став ажурным и легким, как воздух. На железных полках вдоль стен в кажущемся беспорядке теснились железные цветы и железные же бабочки, в углах железные пауки ткали такую же железную паутину. Но меня привлекли не они. Чуть дальше размещались совсем невиданные существа: размером с ладонь страшноватые гибриды насекомых и драконов, о шести ногах и с двойными крыльями. Я протянул руку к ним...

Мастер Дик, когда вошел в комнату с двумя кружками (разумеется, железными) горячего пива – первейшего средства от всех хворей, чуть было не прикусил язык от удивления. Его гость, будто настоящий маг, взмахивал руками, и десятки железных крошек, которых он самолично делал длинными вечерами, носились по комнате, насыщая воздух тонким металлическим звоном.

– Давай-ка, парень, пойдем к наместнику, – произнес Дик. – Он должен знать...

Фигура N 4. Эллери (Баллы за фигуру: 74)

Возвращение буревестника.

Над лазурной равниной моря снова царило безмятежное спокойствие, ничто не нарушало сонную тишину этого утра. Волны лениво наползали на берег и, не в силах двигаться дальше, откатывались назад.
Внезапно откуда-то из небесного простора появилась черная точка. Приближаясь и увеличиваясь, она оказалась большой черной птицей. Птица выглядела неважно: огромные крылья с трудом рассекали воздух, каждое мгновение казалось, что летун вот-вот свалится и камнем пойдет ко дну. Чудом он дотянул до скалы, подобрал крылья и, отдышавшись, начал неуклюже ковылять, заглядывая в крупные расщелины. Буревестник явно кого-то искал

– Что потерял? – раздалось из-за его спины.
Буревестник вздрогнул и обернулся.
– Ты? – спросил он толстого пингвина, высунувшего голову из прохладной норы.
– Что – я? – поинтересовался пингвин.
– Ты меня в прошлый прилет на мыс Бурь отправлял?
– Нет, не я, – ответил абориген. – А что будет тому, кто отправил?
Буревестник злобно заскрежетал клювом.
– Будет, будет. Рагу из пингвинятины. Я ж туда полетел, думал – самое мне место!
– А чего вернулся? – засыпающим голосом протянул пингвин.
– Нет его! Нигде! Я весь мир облетел, крылья стер до кровавых мозолей. Вот и хотел посмотреть в глаза этому негодяю.

Буревестник готов был негодовать долго, но его остановил хохот собеседника.
– Слушай, ну ты и темнота! А еще морской странник называешься! Его ж переименовали, – задыхаясь от смеха, пропыхтел пингвин. – Он теперь мыс Доброй Надежды, вот.
Глаза буревестника стали безумными.
– Но почему?
– А кому бури нужны? Разрушения всякие там, смерть. Лучше уж надеяться.
– На что можно надеяться ТАМ? – возмущенно крикнул буревестник. – Это еще более сонное место, чем твоя скала.
– Сон – это хорошо, – пингвин поерзал, устраиваясь поудобнее. – Сил придает, настроение улучшает.
– Сон подобен смерти! – не унимался буревестник. – Я ничего не вижу и не слышу, мое тело бездействует, я ничего не могу делать. Это... это маленькая смерть!

– Может. Только по мне маленькая смерть лучше, чем большая, она не насовсем. Я вот сейчас в жару попомираю, а вечером – в море, за рыбкой. И тебе советую.
– Ни за что! – вскинулся пришелец. – Добровольно ввергнуть себя в небытие, хотя бы на время, я не могу.
– А зря. Вон у тебя крылья еле шевелятся, глазки закрываются. Если не поспишь, то врежешься в скалу или просто на лету помрешь, и будет тебе вместо маленькой смерти вечный сон. Без права на пробуждение, – противно хихикнул пингвин.

Буревестник хотел было гордо взмыть над ним, но крылья отказались слушаться.
– Хм... – смущенно откашлялся он. – Похоже, я слегка не в форме. Ты не подвинешься?
И через минуту окрестность уже слушала храпящий дуэт.

Фигура N 5. Chunya (Баллы за фигуру: 75)

Смертельные сны.

Липкие волны накатывали на сумрачный берег, вода прибывала, и человек, сидящий на камне и смотрящий на прибой, был уже по шею в воде. Он хотел пошевелиться и не мог. Какая-то неведомая сила надежно пригвоздила его к каменюке. И тогда он захотел немедленно умереть, не дожидаясь, пока липкая и густая вода местного океана зальет его с головой. Он страстно желал смерти, и Она пришла. Темнота накрыла его.

Ослепительный свет весеннего утра бил ему в лицо, радужные капли росы переливались под солнечными лучами, как драгоценные камни. Картина выглядела красивой до тошноты. Изумрудная трава, клейкие листочки на деревьях. Никакие выражения кроме заезженных литературных штампов не могли точно описать открывающийся пейзаж. От слащавости картины ломило зубы, аромат цветов был слишком насыщенным, человек хотел вздохнуть, но мог. Он понял, что, несмотря на красоту пейзажа, цветы ядовиты, и ему предстоит в муках задыхаться посреди этой залитой солнцем поляны. Он захотел немедленно покинуть ее, но для этого надо было умереть, и он призвал Смерть. Милосердная тьма накрыла его.

Сбылась его детская мечта, он был пилотом космического корабля. В иллюминаторы он видел бархатно-черное небо и бриллиантовые россыпи звезд, корабль летел сквозь космический холод, сквозь пустоту. Он выполнял крайне важное задание и почти достиг цели. Вот уже показалась планета, куда он должен был доставить крайне важный груз. Корабль вышел из строя внезапно, сначала перестал реагировать на команды компьютер, потом погас свет. Он понял, что ему предстоит пережить несколько мучительных часов в мертвом корабле. Он позвал Смерть, чтобы она забрала его. И его зов был услышан. Темнота залила его.

Он проснулся, сел на кровати и вытер пот со лба. Сон, с трудом отпускал его из своих липких объятий. Вместо того чтобы принести отдых и успокоение, сон обернулся тремя смертями. Кошмары постепенно отпускали, он попил воды и решил поспать еще. Он надеялся, что очередной сон не обернется четвертой по счету маленькой смертью, потому что устал от разногласий между такой милосердной в его видениях Смертью и жестоким Сном, который заставлял его раз за разом призывать Смерть. Сон накрыл его, липкие волны снова начали накатывать на пустынный берег. Человек, сидящий на камне, отчаянно закричал и проснулся.

Фигура N 6. Tanedd (Баллы за фигуру: 78)

Цветы.

– Суи? Ты где, милая? – высокая черноволосая женщина перешагнула порог оранжереи.
– Я здесь мама. Я сейчас, – отозвался звонкий девичий голосок с восточного крыла.
Вдохнув пьянящий аромат цветов, женщина пошла на голос дочери, стараясь не задеть ни один цветок даже ненароком.

Повернув за угол, она увидела свою десятилетнюю дочь, которая сосредоточенно пересаживала новые растения в грунт.
– Хм, что-то новенькое, – она наклонилась, чтобы поглядеть на цветы и задержала дыхание. Грязно-желтая с фиолетовыми прожилками белена, и ярко-синий аконит уже вовсю цвели на отведенных им местах. Суи же заканчивала свою работу над белладонной, которая уже почти распустила свои темно-пурпурные цветы.

– Мам! – женщина поспешно поднялась и посмотрела в возмущенные глаза дочери. – Ты же знаешь, что будет, если ты их коснешься или дыхнешь.
– Не беспокойся, – она улыбнулась девочке, – твои адресаты проснутся. Вон, какую красоту ты им вырастила.
– Все, я закончила, – Суи поднялась и обняла мать. – Еще столько работы.

Погладив светлые волосы дочери, она со странной смесью радости и горечи отметила появившиеся в них черные пряди. Белладонна, аконит, белена – цветы кошмаров, которые будут сниться тем, для кого она их вырастила. Конечно, подобное не прошло бесследно. Невинные цветы детских снов вроде ромашек и незабудок остались в прошлом, значит, скоро дочь займет ее место и можно будет отдохнуть.

После обеда девочка убежала в свою оранжерею.
– Леди Муэрте, желаете чего-нибудь? – старый слуга поклонился и застыл в ожидании.
– Нет, благодарю. Вы свободны, – она поднялась и, не спеша, пошла в свой сад.
Розы. Как банально и предсказуемо это оказалось для нее. Черные розы смерти. Вечного сна, без права пробуждения.

Она, та кто мечтала дарить только радость, вдруг осознала себя отнимающей жизни, Смертью.
Ее мать любила свою работу. Для нее это было искусство. Вырастить черные розы, истекающие кровью, для тех, кому суждено умереть от ран, или черные розы болезни – перекрученные, страшные. Она любила экспериментировать. Что ж, эта любовь передалась ее дочери тоже.
Она подошла к тайному месту в своем саду.

Давным-давно, когда она была еще маленькой, она подружилась с одним мальчиком, который мечтал жить вечно. Его энергия и воля к жизни всегда поражали ее. Он был... он был воплощением жизни, но... и ему пришла пора умирать. Она помнила о его мечте... и создала эксперимент...
Высокий куст розы был усыпан бело-черными цветами. Черные лепестки смерти дождем сыпались вниз. Белые лепестки жизни продолжали радовать глаз. Она с улыбкой протянула руку и остановилась, так и не коснувшись их.
– Как ты и просил мой друг... пока ты хочешь, ты будешь жить...

Бонус от Судьи

Перевозчик-1 или Мифическая история о вреде дискуссий и пользе дружбы.

Он работал на переправе очень давно. Забыл сколько. Возил и возил в царство Смерти дохлых. Как метроном, рейс за рейсом, без устали. Дохлые шли с берега на причал и поднимались по трапу в его обветшалую посудину. Сначала они становились вдоль бортов, потом забивали собой остальную палубу. Дохлых было много. Он отдавал концы, снимался с якоря и плыл, плыл сквозь смесь тумана и сумрака, плыл до тех пор, пока палуба не пустела. Туман пожирал дохлых под скрип такелажа, сумрак поглощал их, растворяя в себе. Когда последний из них исчезал, тогда капитан пожимал плечами и поворачивал обратно. Возвращался к причалу за новыми. Ему еще ни разу не удалось достигнуть противоположного берега.

Однажды, когда он уже отчалил и недолго плыл вдоль берега, за лодкой бежал какой-то слишком шустрый дохлый и кричал: "Критик очнись, очнись, это я...". Он слегка удивился, но фарватер круто повернул, и только донеслось в спину: "Я убью тебя, лодочник!" В следующий раз, по возвращении, шустрого уже не было видно, все дохлые были спокойные и квелые, как всегда. Через несколько рейсов капитан уже смутно помнил всколыхнувший его мерное существование случай. Смутно помнил. И смутно маячил впереди незнакомый берег. Он всмотрелся в стремительно приближающуюся черную полоску – суша. Точно суша. Что-то сообразил и резко обернулся – на перилах палубы сидел шустрый дохлый. Естественно, больше никого не было.

Странный дохлый открыл рот и заговорил.
– Что, лодочник? Соображать начинаешь, а помнить ничего не помнишь? Ничего. Я напомню, как получилось. Бросили нас все, кто в походы, кто по башням. И сидели мы вдвоем за беседой, – дохлый отставил вниз мизинец правой руки, поднял большой палец, и, многозначительно посмотрев на капитана, покачал кистью. – Долго говорили, о многом. Ночь кончилась, день закатился, И тут заходят еще двое. Один такой весь как из тумана белесого – не ухватишь, другой в балахоне, натурально с косой. И к нам подсаживаются. Возьмите, просят, в собеседники. Мы только поинтересовались, было ли у них с собой. Было. Ну а тогда, почему нет?

Сидим, разговариваем. Вдруг белесый спрашивает: "А вам неудивительно?"
А ты: "Да мы всяких видали".
Тогда он заводиться начал: "Ты знаешь", – говорит, – "кто я такой?".
А ты: "Очень интересно было бы узнать".
Он вообще взъелся: "Я – Сон", – кричит, – "Не приду в следующий раз, тогда с ума двинешься!"
А ты ему: "Ежа голой задницей пугать?".
Тут второй гость примиряюще басом: "Расслабьтесь, я вообще – Смерть!"

И смолчать бы тебе, да не покатило: "А я – бессмертный Критик!".
Смерть огорчился, но проверять не стал.
Зато Сон вконец распалился, вскочил, стакан дрожит, настойка через край плещется: "Ухожу, хочу на посошок выпить".
А ты возьми, да и заряди задумчиво: "Споры наши вспомнил, так из них вывод получается, что Сон – это маленькая смерть. Тю-тю, вот такая маленькая, агу-агу" и почти прижал указательный палец к большому, оставив между ними только щелочку.
Стакан упал на стол, а белесый растворился в бешенстве.

"Нехорошо, а еще хозяин", – покачав капюшоном, сказал Смерть, – "Ты не только его, ты и меня обидел. Уважаешь?"
"Уважаю..."
"А раз уважаешь, то и надо тебе разницу почувствовать. Быть тебе тенью Харона и возить на берег Смерти спящих до тех пор, пока хотя бы одного не довезешь. Это будет хороший урок для вывода"
Смотрим, а рядом никого – ни смерти, ни косы. А потом вдруг и ты исчез. И пришлось, скажу тебе, помучиться, чтобы тебя отыскать

Лодка причалила. Дохлый соскочил с поручня, прошел мимо капитана и начал спускаться по трапу:
– Теперь, кстати, твоя очередь голову ломать...
Дохлый коснулся ногой берега и тут же замолчал, а ноги Критика оторвало от палубы и потянуло ввысь, остальное тело взлетало вслед за ногами. Последнее, что он увидел, это скользящую по черной пустыне Смерти человеческую Тень.

Танец N 7. Тема "Время, когда смерть спит, а сны умирают".

Фигура N 1. Dalahan (Баллы за фигуру: 78)

Время, когда смерть спит, а сны умирают.

Жизнь – сон смерти. А смерть сна – пробуждение.
Когда смерть спит, а сны умирают, мы пробуждаемся. Чтобы жить. И живем мы для того, чтобы реализовывать свои сны.
Когда забываем об этом, мы будим смерть.
Смерть не любит праздных бездельников, не желающих претворять в жизнь свои сны, хоть этим мы и убиваем их. С такими она безжалостно расправляется, проснувшись.

***

– Вам здесь нравиться?
– Немного. А что Вам до этого?
– Это мои сны.
– Ваши? Вы видите сны?
– Теперь уже нет. Они все умерли – я их реализовал. Теперь живу в них. И не только я.
– Откровенно говоря, я бы здесь многое изменила. Например, люблю море. И здесь его явно не хватает.
Кевин улыбнулся.

– Я не ошибся в Вас.
Жаклин серьезно посмотрела на собеседника.
– Не ошиблись? Вы пригласили меня с какой-то целью? А я наивно полагала, что Вам просто приятно мое общество.
– Мне приятно Ваше общество, – Кевин выдержал испытывающий взгляд девушки. – Не обижайтесь. Но праздные отношения чреваты гибелью. Не только для нас самих, но и для всего, сотворенного нами. Я чувствую, что пробуждающаяся смерть нависла над всем вокруг.

Жаклин скривилась:
– Не драматизируйте и не давайте воли своим мрачным фантасмагориям. Это Вам не идет.
Кевин вздохнул.
– Наверное. Наверное, я действительно говорю глупости. Но... Все мои сны умерли, и мне становиться скучно. А скука будит смерть.
Мимо проехала шумливая группа детей на велосипедах. На портик фонтана прилетел голубь и уставился на Жаклин. Солнце выглянуло из-за облака.

Девушка на мгновение потеряла нить беседы, но все же вернулась к ней:
– Скука пробуждает смерть, говорите? А Вы боитесь смерти?
Кевин опять улыбнулся.
– Мне нужны Ваши сны, Жаклин.
– Чтобы их убивать, то бишь, реализовывать?
– Да. Убивать сны, чтобы жить.
– И обрести, таким образом, для себя бессмертие?

Кевин кинул косточку симпатичному песику, неизвестно откуда взявшемуся.
– Бессмертие – вздор. Творчество – все... Вы уж простите, но один из Ваших снов я уже начал убивать.
Жаклин всполошилась:
– О чем Вы?

Кевин смотрел вниз с террасы, туда, где еще минуту назад простиралась пустынная не задействованная его фантазиями равнина. Замешкавшиеся бульдозеры и экскаваторы спешно покидали ее. Через миг земля содрогнулась. Бурлящая гигантская волна накатила со стороны горизонта и разлилась по округе настоящим морем. Еще немного и все успокоилось, лишь бирюзовые волны лениво продолжили намывать себе ложе из золотого песка по берегам.
Из города хлынул люд, восхищаясь новоявлением.

Жаклин смотрел на происходящее с ужасом.
– Что Вы наделали? Вы украли у меня сон и... и убили его!
– Я его реализовал. Простите... Взамен хочу подарить вам другой. Сегодня за много лет я впервые будут видеть сон. Который предлагаю Вам разделить со мной. Надеюсь, Вы его примете.

***

Смерть перевернулась на другой бок и засопела.

Фигура N 2. Strannik (Баллы за фигуру: 79)

Муки творчества.

За высоким стрельчатым окном колыхались августовские звезды. До рассвета оставалось еще несколько часов.
Strannik напряженно грыз перо – утром нужно было предоставить Судье новенький Танец на весьма зубодробительную тему, а идеи как назло, не было. Мысли всплывали, как пузырьки в бокале с "Шампан" – так обозвал Дракон свой новый эликсир, туманно ссылаясь на какой-то древний смысл этого слова, – но не спешили концентрироваться в Творческую Задумку.

Рыцарь отложил перо, встал и подошел к окну. Пушистая лента Млечного пути пересекала темноту ночи, прохладный воздух нес ароматы огромного сада Цитадели, ночь дышала покоем. Рыцарь высунулся в окно, стараясь вобрать, прочувствовать всю прелесть ночи на закате лета. До его слуха донеслись цветистые ругательства Критика – похоже, у него тоже не ладилось с Танцем. Смутными белыми НЛО из соседнего окна в темноту ушла пара балетных тапочек и скомканный Свиток. Хмыкнув, Strannik вышел из своей Кельи и, сделав пару шагов по пустому гулкому коридору, дважды бухнул кулаков в дверь Dalahan-а.

– Заходи, только тихо! А то Судья увидит – попалимся...
Strannik тихой сапой просочился в Келью.
– Не выходит?
– Не-а, – откликнулся эльф. – Виданное ли дело – такие темы давать? Время, значит, когда смерть спит, а сны умирают. Это же феноменологический нонсенс! Да-с.
– Как знать, – произнес Strannik. – Может быть, и не совсем нонсенс. Если предположить, что время есть функция пространства, а смерть имеет место именно в пределах пространства, то в пределах снов, которые конструируют новые пространства, она возможна и там. Недаром же говорят "спит, как убитый".

– Ой, а можно попроще? – взмолился Dalahan, – а то в три часа утра только и вести беседу о феноменологии снов и смерти... Стоп, но если смерть возможна во снах, то она сама является сном. Так?
Strannik кивнул.
– А это означает, – продолжал Критик, – что от смерти можно проснуться.
– А еще – что и сама смерть может спать.
– Точно! Интересно, что ей снится?.. О, идея!
– Будешь писать?
– Попозже. За идею надо принять эликсир. Будешь?
– Спрашиваешь! – улыбнулся Strannik.
Критик достал из стенного шкафа узкую бутылку дымчатого стекла с витиеватой надписью "Средство от бессонницы".

Утро еще не вступило в свои права, но предрассветная мгла уже легла на холмы. В Келье раздавался дружный храп, витали ароматы эликсира, а на столе лежали два Свитка, прижатые бокалами. За высоким стрельчатым окном колыхались августовские звезды. До рассвета оставалось совсем немного...

Фигура N 3. Эллери (Баллы за фигуру: исключена)

Фигура N 4. Chunya (Баллы за фигуру: 88)

Время, когда смерть спит, а сны умирают.

Шаги эхом отдавались в переулке, высокие каблуки уверенно выбивали дробь на асфальте. Ветер, вечный изменник ветер, дул в спину, торопил, сопровождал и не позволял уклониться с выбранного пути. Еще немного, еще чуть-чуть и реальность изменится, время застынет и получит такую долгожданную передышку. Она так устала от всеобщей ненависти, от слез, которые сопровождали каждый ее шаг. Она просто хотела спать.

Кот проснулся, его разбудило несоответствие времени и движения пространства. Все еще сонно жмуря янтарные глазищи, он посмотрел на спящих людей и неслышно выскользнул в окно. Синие сумерки окутали его, скрыли беззвучно скользящую в сумерках тень, лапы уверенно понесли навстречу стуку каблуков. Он шел на давно назначенное свидание.

"Кто ты, неспящий в то время, когда сны умерли, а новые еще не родились? Когда я, вечно спорящая за право называться своим именем, а не быть тезкой Сна с приставкой Вечный, иду по этой улице, чтобы обрести хотя бы полчаса покоя? Зачем ты сидишь здесь, не давая мне пройти? Неужели ты совсем не боишься меня?" – гневный шепот казался криком, отражаясь от стен домов. Кот меланхолично почесал лапой за ухом, оглядел надменно фигуру в капюшоне. В его глазах светился Млечный Путь, Вечность и понимание мира таким, каким создала его Она.

"Я давно жду тебя. Я пришел, чтобы спеть тебе Колыбельную Мира. Я пришел, чтобы Сны смогли вернуться, а ты уснуть и проснуться. Без тебя Колесо не раскрутится, а Жизнь остановится. Сны станут ненужными. Я уже прожил восемь из девяти отмеренных мне жизней и готов к встрече. Ты забирала меня, но я возвращался", – Кот смотрел на Смерть, пряча в топорщившихся усах улыбку.

Время замерло. Долгий, бесконечно долгий миг оно стояло, потом тяжело стукнуло Сердце Мира и начало биться снова. Худенькая девочка спала, улыбаясь во сне, рядом с ней невозмутимо пел Колыбельную Кот. Время неуверенно сделало первый шаг. Кот улыбнулся, растаял в сумерках незаканчивающегося вечера. Только осколки песни остались.

Девочка села на кровати, ей снова надо было спорить со Сном, снова собирать жатву, приносящую горе людям, но она была почти милосердной. В ней все еще звучала Колыбельная Мира.

Фигура N 5. Tanedd (Баллы за фигуру: 84)

Спи брат.

Они стояли и молча смотрели на выжженную пустыню, которая совсем недавно была прекрасным и благодатным краем. Белесый пепел легкими хлопьями кружился, как гротескная пародия на снег. Слезы наворачивались на глаза. Но...
Но сейчас не время для слез... пока еще не время...

Двое парней стояли на вершине холма и смотрели на третьего, который провожал неведомо какую по счету душу в мир смерти.
– Ты ведь это не серьезно, Сон? – старший из двоих нервно провел рукой по смолянисто-черным волосам. Размазавшийся пепел создал непередаваемое подобие седины, отчего младший грустно вздохнул и снова посмотрел на третьего, самого старшего из них.
– А есть варианты?
– Он сильный, ты же знаешь. Он справится.

– Не в этот раз... Даже бог смерти может сойти с ума от усталости... Посмотри вокруг – это результат...
– Это не его вина. Он здесь просто для сбора душ.
Младший грустно вздохнул.
– Да. А ты знаешь, что он чувствует, пропуская каждую душу? Ты знаешь, каково это пережить сотни тысяч жизней и умереть тысячами смертей за несколько дней?.. Ему нужен отдых – иначе это повторится...
– Но ведь тогда...

– Да неважно! Другой займет мое место. Если же он сойдет с ума – умрут миллионы...
– Если один бог смерти сошел с ума, это не значит, что он тоже...
– Ты хочешь рискнуть и потерять брата?
Темноволосый парень устало вздохнул.
– Кто меня спрашивать будет?
– Пойми, нам пришлось тяжело. Многие погибли, пока остановили сумасшедшего бога... Я не вынесу, если с нашим братом случится то же самое...
Тяжелый вздох был ему ответом.

Он устал... смертельно.
Присев на покрытую пеплом землю, он положил рядом косу и отстраненно посмотрел на долину. Холодный ветер растрепал его белые волосы. Он не шелохнулся. Теплая ладонь коснулась его плеча. Он обернулся и посмотрел в ясные синие глаза своего младшего брата.
– Нет!
– Не спорь. Так надо.
– Нет – но глаза уже закрывались сами собой, и вскоре он уже крепко спал. Очень аккуратно, чтобы не разбудить, младший положил его голову к себе на колени.
– Так надо брат, прости.

Он стоял, зная, что не в силах что-либо изменить.
Боги сна не дарят сны богам смерти. Сон смерти означал смерть бога сна.
Его младший брат... Сон... Еще мальчишка... Его не вернуть.
Его старший брат, совсем седой после этой кошмарной войны, спит беспробудным сном.
А он, бог кошмаров, стоит не в силах сдержать непрошенные слезы. Ноги подкосились, и он рухнул на колени возле братьев.

Теперь плачь – время пришло.

Фигура N 6. StarWarrior (Баллы за фигуру: 83)

Подслушанный разговор.

Августовское полуночное солнце светило с небес, но в тени парковых деревьев было свежо и прохладно. По аллее, взявшись за руки, шли отец и дочь.
– Папа, правда, что раньше были времена, когда все люди жили очень мало и очень много спали? – задумчиво спросила девочка.
– Да, Кристелла, так все и было. Это было в далекие времена.
– А ты помнишь эти времена?
– Нет, милая, еще до моего рождения ученые победили смерть, увеличив продолжительность жизни в десять раз, – ответил мужчина. – Давай присядем на скамейку, и побеседуем.

Устроившись на удобной скамейке, которая тут же поменяла свою конфигурацию в соответствии с формой тела присевших людей, отец продолжил рассказ.
– С приходом долголетия встал вопрос о целесообразности сна. Людям стало неинтересно проводить столько времени во сне. Наши ученые справились и с этим вопросом. Теперь все человечество не спит и в своем долголетии творит великие дела, создавая шедевры, которые вечны во времени. Так наша цивилизация вышла из Темных Времен к Свету.
– Тогда же и было решено зажечь второе солнце?
– Да, именно так! Ведь если человечество не спит, то ему и ночь не нужна.

– Папа, а что такое сны? Говорят, когда люди спали, они видели разные картинки и даже путешествовали во снах. Как это, видеть сны?
– Ну, Кристелла, мало кто помнит сейчас, что такое сны. Хроники говорят, что люди видели сны, сотканные из различных сюжетов. Были хорошие сны, а были и кошмарные. Теперь снов нет. Я думаю, что это небольшая потеря, по сравнению с приобретенным долголетием и способностью использовать свое время на 100%.
– Понятно, но все же было бы интересно хоть раз увидеть сон!
Они встали и продолжили свою прогулку, медленно удаляясь по дорожке парка. А на соседней скамейке молчащие до сих пор старики начали новую беседу с обсуждения случайно подслушанного разговора.

– Прикинь, Митрич, они даже понятия не имеют, что такое сон! – сказал неказистый вида старичок своему товарищу. – А как классно было порой поспать! Эх, давно это было...
– Да, Саныч, хорошо проснутся на заре, потянутся и в душ. А сейчас лишены мы этого. Победили, убаюкали смерть, лишили нас снов. Другие времена...
– Ага, Митрич, совсем другое время. Смерть спит, а сны давно умерли...
Старики замолчали, словно вспомнив былые времена, и молча провожали взглядом удаляющуюся пару.

Бонус от Судьи

Перевозчик-2 или Пролог истории о карающей длани.

Конец простой: пришел тягач,
И там был трос, и там был врач,
И МАЗ попал куда положено ему...
Высоцкий В.С.

Эльф бежал по коридорам Цитадели. Теперь он вспомнил все. Не сказать, чтобы понял, но вспомнил. Поначалу, очнувшись за столом с четырьмя стаканами, он бессмысленно таращился на них, даже не стараясь осознать, почему так непривычно. Потом сообразил, что число приборов необычно. Не один, что само собой разумеется, не два, что естественно, и не три, что идеально, а четыре. И тут нахлынуло: волны плещут в борт, Тень на перилах, Смерть с косой и клочья липкого линяюще-облачного Сна.

Нельзя было терять ни минуты, нужно было бежать, спасать друга. И он побежал. Он бежал по коридорам, спускался и поднимался по лестницам, проносился по длинным анфиладам – не помогало. В одном из Залов под потолком хихикнуло: "Критик спортом занимается – либо медведь где-то помер, либо белочка догоняет". Эльф в панике оглянулся – никого, пресловутая белочка отстала. Тогда он кое-что сообразил и сбавил ход. Ему нужна помощь. Что там у смерти со сном за разногласия – наплевать, пусть сами разбираются. Без собутыльника грань между сном и явью сотрется быстрее. Хотя Тень под это дело даже между жизнью и смертью грани потер. Критику стало грустно. Как-то там товарищу молчать приходится – мука для него несусветная. Одно слово – смертельная. Эх, Эльф махнул на все рукой и пошел к себе.

В Келье он сел за стол и написал: "Тайному Советнику, срочно и совершенно секретно. Сообщаю Вам, что пока Вы находитесь в заслуженном отпуске, Ваш Личный Помощник наплевательски относится к возложенным на его плечи обязанностям, разгильдяйничает, все время пьет и в таком состоянии непрерывно угрожает приступить к судейству им же и затеянного Хоровода. В последнее время утверждает, что вообще умер, и на этом основании в принципе не может выполнять свои обязательства. Это возмутительно! Дракон удалился к себе в Башню и не появляется, Драконесса при упоминании ЛП ТС прикрывает лапой глаза и тяжело вздыхает, остальные с укором смотрят ему вслед. След его – разбитая посуда и не рассасывающиеся пары спирта. В связи с чем прошу принять меры, угомонить и привести означенного в чувство. Одна надежда на мудрое Руководство, без коего труды рыцарей так и останутся неоцененными по заслугам. Ваш покорный слуга и скромный участник Хоровода, Критик Dalahan."

Дописал, перечитал, задумался. Посылать такую телепатему было неудобно – попахивало предательством друга ради спасения его жизни. Вспомнилась и привязалась какая-то мелодия: тадам-тадам, тадам-тадам-тадам, там-там. И всплыла странная фраза: "Они подложили сырой порох!" Руки Критика ожили и сами порвали бумагу в клочья.
Тут же в голове звякнуло, и знакомый голос произнес: "Господин Критик, зайдите ко мне!". Критик покраснел – кажется, отпуск у ТС уже закончился – и поплелся на вызов. Хозяйка сидела за столом и постукивала пальцами по столешнице, типа, ну что, опять хулиганите? почему Хоровод не закончен?
"Уже все знает", – догадался Критик.

– Я все работы сдал! – на всякий случай отрапортовал эльф. – И все раскритиковал.
– А Тень где? Чего не пришел? – голос ТС стал вкрадчивым.
– Он умер, – грустно объяснил Критик.
– Нет, вас даже на месяц оставить нельзя. Совсем разболтались! Вы что там себе думаете, умер и все? Взятки гладки? Насвинячил, смылся, а я терпеть буду? Может, мне и посудить вместо него? – глаза Хозяйки Цитадели засветились нехорошим светом.
Критик нащупал за спиной ручку двери.

– Он что забыл, что я своего Личного Помощника чуть что, из-под земли достану и в тридевятое царство закину – будет в местном постиндустриальном обществе лягушкой на болоте принцессу-амазонку ждать.
Эльф начал вжиматься в дверь.
Хозяйка Цитадели поднялась из-за стола и вышла в центр Кельи, потом сделала замысловатое движение рукой, та по плечо ушла в складки пространства, Smoky порылась там и извлекла за шиворот Тень. Его еще не ожившие глаза остановились на Критике, тот быстро произнес: "В расчете" и выскочил вон.

– Получилось, почти как планировал и без моего участия – Эльф весело подпрыгнул и пошел в Каминный Зал. Друг спасен, а с начальством пусть сам разбирается, оно хотя бы без косы.
Время, когда смерть спит, а сны умирают, близилось к завершению, он был в этом совершенно уверен. Теперь можно даже вернуться и спросить у Тени. Ведь Хоровод N 10 подошел к своему логическому концу.